Вдохнуть. и! не! ды!шать! - [53]

Себя я колол сам, изогнувшись за спину винтом и стараясь одновременно расслабить правую ягодицу. В напряженные мышцы игла входит плохо и причиняет боль. В левую часть зада колоть не удавалось, левая рука слушалась намного хуже правой, а правая, как уже было указано, действовала из рук вон плохо. Случались иногда счастливые деньки, когда игла с первого раза входила в тело и я медленно впрыскивал золотистую жидкость, прислушиваясь к разливающемуся по ягодице окаменению. Но такое произошло раза два-три, остальные уколы удавалось совершить со второго, а чаще с третьего и четвертого разов, после долгих душевных мук, самоуговоров и медитаций. В такие моменты я в ярости носился по квартире, орал матом и хватал разные вещи, чтобы швырнуть их об стену, но вовремя опоминался и ставил все на место. Господи, за что мне все это? За что я так страдаю? — стонал я, вонзая иголку себе в задницу снова и снова.

Наконец наступил последний день. Первым делом я по-джентльменски обслуживал подружку. Она совсем привыкла и, хихикая, улеглась на диван. Ее тело выглядело весьма соблазнительно на темно-коричневой коже мягких подушек. Ее беззаботное настроение передалось мне, и я, проделав все подготовительные действия, с первого раза вонзил иглу в ее упругий попец.

Надавил на поршень…

Рядом с иглой из кожи пошли пузыри.

Я в ужасе отдернул руку со шприцом, но было поздно.

— Кислород! Бля, я забыл выгнать кислород из шприца!

— Что случилось? — лениво осведомилась подруга, повернув ко мне личико.

— Когда набираешь жидкость из ампулы, в шприц попадает несколько пузырьков кислорода… его обязательно выдавливают из шприца перед уколом — жмут на поршень, пока из иглы не брызнет лекарство… иначе… иначе кислородный пузырек попадет в кровь, закупорит сосуд и все, кирдык!.. Я тебе вдул такой пузырек…

Я был бледен как мел, меня трясло.

— Что ты мне вдул? Я могу умереть?!!! — заорала она.

— Ну… нет, я же недолго жал, кислорода мало попало… хотя…

— Придурок! Мало того что ты трахался с какой-то шлюхой и заразил меня, так ты еще меня и убил!!! Козел неблагодарный!

Я вглядывался в ее лицо, с ужасом ожидая, что оно вот-вот исказится предсмертной судорогой.

— Извини, прости, господи… я думаю, все будет нормально… боже что делать? Может, «скорую» вызвать?

— И что ты им скажешь?! Головой подумай! Если этот кислород уже во мне, они не помогут… — На ее глаза навернулись слезы. — Какая глупая смерть, — меланхолично произнесла она. — А знаешь, я готова… так все надоело…

Я сидел, беспомощно опустив руки. Она прервала тягостную паузу:

— Ладно, доделывай укол и пойдем спать.

На этот раз весь ритуал я совершил как во сне, игла вошла как по маслу. Подружка удалилась, я долго не мог сделать укол самому себе. Уже штаны спустил, а уколоть не мог. Стоял, смотрел в темное окно и пытался подумать о чем-нибудь приятном. «Ведь посадят за убийство, если что. Скажут, изменял, а потом убил… И все-таки удивительно, как неожиданно и нелепо можно умереть. Живешь себе, мнишь что-то о себе, строишь какие-то планы… Ну, хоть от пули наемного убийцы, а так, от кислородного шарика из шприца, от руки самого близкого человека… Как непредсказуемо устроен мир…»

Спал я плохо. Как-то особенно четко вдруг осознал, как все неважно: кто кому изменял, кто кого обманывал… как все это мелко и ничтожно перед любовью, которую особенно сильно чувствуешь, оказавшись на краю, на полшага от гибели, любовью к жизни, к человеку, который рядом, любовью и умением прощать…

Проснувшись очень рано, я первым делом осмотрел лежавшую рядом подружку. Она не шевелилась и не сопела. Я тревожно толкнул ее в бок. Ничего. Я толкнул сильнее. Ноль реакции. Я принялся трясти ее что есть мочи…

— Что такое?! Сколько времени? — Она никак не могла проснуться.

— Ты жива?! Жива?!

— А что такое?.. А… Ну жива, кретин, чуть не умерла из-за тебя. Жива еще пока! Дальше что?

— Ничего… я тебя так люблю.

— А… — Подружка уютно перевернулась на другой бок, уткнулась носом мне в плечо и шепнула: — Любимка, прости меня… это я…

— Что ТЫ?

— Я… это… я тебе изменила…

Я отстранился от нее и расхохотался:

— Ну, слава богу, а то меня совесть замучила. Думал, сначала заразил, а потом еще и кислород вколол. Просто подонок какой-то! Ха-ха-ха!

— Ты меня теперь не бросишь? — пискнула подружка.

— Нет. Я же тебя люблю!

Мы прижались друг к другу и крепко уснули. Мы снова были здоровы и счастливы. Вот только кто кого заразил, так и осталось загадкой. В любом случае, я ни о чем не жалею.

Сергей Узун (frumich) Тихое место

Однажды Петровичем был обнаружен странный забор на пересечении двух улиц, настоящие названия которых были утеряны, наверное, еще до основания города в этом месте.

Улица, что убегала от Петровича вперед и назад, испокон веков именовалась Менделеевской. Разумеется, до рождения Менделеева, она, скорее всего, называлась Шаромыжнической или еще как-нибудь, но после того, как Менделеев стал знаменит, улица моментально превратилась в Менделеевскую.

— В честь Менделеева, разумеется! — восклицал любой заезжий человек.

И, как правило, не угадывал. Потому что улица так называлась в честь распивочной, что всегда находилась на этой улице.