Вдохновенные искатели - [40]

Под землей вокруг города, где гнездились тушканчики, крысы, хорьки, ежи и черепахи, мог действительно найтись источник микробов. Любой из грызунов мог им быть. Не вышло с москитами – может быть, с резервуаром ей повезет.

Первым делом надо выяснить, болеют ли зверьки лихорадкой папатачи, способен ли москит их заразить. Проверить это можно лишь экспериментом над животными, доставленными издалека. Зверьки южного Крыма для лабораторного опыта непригодны. Некоторые из них могли давно переболеть и стать невосприимчивыми к болезни. Как отличить их от тех, которые вовсе не подвержены болезни?

Сотни зверьков привез сотрудник-охотник из-за Перекопа. Они никогда не видали москитов, и надо было до опытов уберечь их от этой встречи. Вокруг клеток образовали санитарный кордон из ловушек и липкой бумаги, приставленные люди следили за тем, чтобы кровососы не пробрались к животным. В определенный момент приступили к эксперименту. На людей, больных лихорадкой, пустили москитов. Им дали напиться крови, кишащей возбудителем болезни, и насекомые заразились. Тогда их пересадили пить кровь здоровых зверьков, с тем чтобы они заразили животных. Все делалось исключительно точно и строго, согласно канонам учения о переносчиках. Не могло быть ошибок. Петрищева проводила эти работы сама.

Потянулись дни выжидания. Подопытным зверькам измеряли температуру, время от времени исследовали кровь. Шли уже недели, а в состоянии животных не наступало перемен. Опыт повторили – и опять безрезультатно. Обитатели нор оказались неспособными заражаться и болеть лихорадкой.

Полина Андреевна не пала духом.

«Не все еще погибло, – утешала она себя. – Резервуаром заразы могут быть также домашние животные, сельскохозяйственный скот, сами москиты и больной человек. Как можно отчаиваться, имея столько возможностей впереди?»

Теперь Петрищевой нужны были коровы и овцы, лошади и мулы. Сотрудник-охотник не мог ей помочь, и она отправилась к Перекопу, где климат не способствует жизни москита, искать для эксперимента животных, не болевших москиткой. При ней были зараженные переносчики в стеклянных пробирках, ампулы с кровью больных лихорадкой, принадлежности для уколов и кровопускания.

Она приходила к директору племенного совхоза, объясняла причину, приведшую ее к нему, и просила помощи и поддержки.

– На первое время мне будет достаточно: пара лошадей, пять-шесть телят, две-три коровы и несколько кур.

– Что вы с ними собираетесь делать?

Ничего особенного. Она пустит на животных зараженных москитов и с их помощью надеется заразить скот. Если опыт не удастся, его придется немного видоизменить: растереть переносчиков в ступке и эту кашицу ввести животному под кожу.

– Это все? – интересовался директор.

– Да, почти, – успокаивала она. – Время от времени мы будем брать для проверки у скота кровь и проделывать с телятами незначительные манипуляции.

– Почему же вы решили, – недоумевал он, – избрать для опытов племенное хозяйство, где так дорого благополучие каждой головы? Обратились бы на колхозную ферму.

Странный вопрос! Где она найдет там помещения для подопытных животных, ветеринарного врача-консультанта? Кто будет в ее отсутствие продолжать наблюдения и присылать в Севастополь материал?

– Вы не опасайтесь, – убеждала Полина Андреевна, – лихорадка папатачи – сущая безделица, она укладывает человека лишь на два-три дня.

Для Петрищевой не было секретов, что возбудитель, безобидный для человека, нередко приносит животному смерть. Но перед ее мысленным взором стоял больной человек, во имя его благополучия она готова была чем угодно пожертвовать.

Пятнадцать хозяйств объездила настойчивая искательница и не добилась желаемого. Никто не собирался рисковать ценным скотом. Тогда она обратила свой взор на врачей, возложила все надежды на ветеринаров. Она читала им лекции о жестокой лихорадке и о виновнике несчастья – моските папатачи. Страстные речи, бессильные против здравого смысла, порой колеблют гранитные устои. Исследовательница наконец добилась своего.

Опыты были аккуратно обставлены, проведены строжайшим и точным путем, неоднократно повторены – и ничего в результате не дали. Возбудитель болезни не выживал в организме крупных животных. Резервуар его оставался неуловимым.

Истина, которая оказалась неуловленной

Тот, кто пробовал ставить последнюю ставку в решающей жизненной борьбе, чувствуя при этом, как ускользает последняя опора, надежда, которую уже не воскресить, поймет состояние Петрищевой, когда она принималась за новый эксперимент. При любых обстоятельствах он мог быть только последним. Неудача означала бы провал, признание потраченного труда бесплодным, все лишения экспедиции напрасными.

Полина Андреевна все это понимала и напряженно искала решения. Она была не одна, ее неуспех был бы также неудачей помощников, безропотных исполнителей ее планов и предприятий. Суровая и строгая к себе и другим, она искренне любила своих отважных помощников, самоотверженно деливших с нею радость и горе. Теперь, в этот час испытаний когда решалась судьба двухлетней работы, трудно было сказать, себя или их она больше всего жалеет.