Вдохновенные искатели - [38]

– Слыханное ли дело, чтоб из-за каких-нибудь козявок в могилу прежде времени лечь…

– Как хотите, – заявила ей хозяйка, – только вы себя в руки возьмите или переезжайте к другим. Не евши и не спавши века не проживешь. Соседи и так меня донимают: «Ты, верно, говорят, ей хлеба жалеешь или зельем споила каким».

Как им после этого не взглянуть на личинку, причинившую поселку столько хлопот! Люди смотрели на червячка молочного цвета, покрытого коричневыми волосками, и удивлялись: стоило ли из-за этакой козявки поднимать столько шуму, разворачивать полы и волноваться?

Итак, решено было скопировать природу и заставить самок папатачи плодиться на почве, приготовленной в лаборатории. До сих пор москиты размножались в садках, но обстановка все время оставалась искусственной: самки не выбирали мест выплода и воспроизводили свое потомство на фильтровальной бумаге. То, что Петрищева затеяла сейчас, сулило возможность наглядно убедиться, в какой именно среде москит предпочитает плодиться. У нее были факты, собранные в подвалах и на чердаках, крупинки золота, добытые в тоннах шлака и мусора, – пришло время их апробировать.

В закрытом густой сеткой помещении она расставила ящики с полуистлевшими листьями, гниющими остатками органических веществ, изготовленных и смешанных в разнообразных пропорциях. Шесть тысяч самок, пущенных сюда, отложили здесь яйца, из которых вышли двенадцать тысяч личинок. Ни один из ученых не добивался еще таких результатов. Однако удача заключалась не в этом. Самки москитов подтвердили, что они действительно избирают для выведения потомства сыроватую почву, взрыхленную и удобренную органическим веществом.

Искательница многое узнала. Она изучила неизвестные свойства противника, открыла новые особенности в его биологии, но была по-прежнему далека от решения вопроса, где плодится ее враг, где сокрыты его гнезда, искать ли их в людских поселениях или где-то в природе, в недрах ее.

Опыт, который должен был на это ответить, поражал своим объемом и значительностью. В нем участвовал весь состав экспедиции, двадцать юных помощников, жители поселка и двадцать тысяч москитов. Площадь опыта простиралась на тысячу метров по кругу и распределялась в семистах различных пунктах.

Началось с того, что мальчикам роздали москитные ловушки, густо осыпанные изнутри красящим порошком. Вернувшись с уловом, охотники были немало удивлены, увидев, что из ловушек выбираются наружу голубые и розовые, синие и красные москиты. Они в жизни не видали таких диковинных насекомых.

Шесть тысяч расцвеченных москитов были пущены в поле вблизи деревень, где кругом в широком радиусе их ждали развешанные липучки. Они должны были регистрировать, как широко москиты воспользуются свободой, предоставленной им, и далеко ли и куда именно они полетят.

На третий день произошло непредвиденное событие. Рано утром над городом собралась гроза, грянул гром и засверкали ослепительные молнии. Петрищева бросилась на Сапунскую Горку, когда первые капли влаги с тихим шелестом упали на траву. Она ускорила шаги и почти бегом пустилась по поселку. Дождь грозил испортить весь опыт: смыть с развешанной бумаги приставших москитов и следы краски, указывающие места вылета их.

Взволнованная исследовательница достигла места назначения, но ни одной липучки там не нашла. Нетрудно было догадаться, чьи заботливые руки ей помогли. По тому, как бумага была свернута трубочкой и спрятана в условленное место, она узнала работу юных природоведов – верных ее помощников.

Прошел дождь, стало ясно, и те же заботливые руки развесили бумагу по местам.

Пять дней спустя большая часть москитов угодила на бумагу в пунктах, расположенных в ста двадцати метрах от того, где их отпустили. Только трое пролетели тысячу с лишним метров.

Второй опыт поставили иначе. Из трех поселков одновременно выпустили четырнадцать тысяч опыленных краской москитов. Тут были голубые, зеленые и алые – каждому населенному пункту соответствовала своя определенная расцветка, своего рода паспорт, удостоверяющий место, откуда пущен был москит. Три дня спустя девяносто два процента выпущенных пленников оказались на липучках в двенадцати метрах от места своего освобождения, семь – в радиусе двадцати пяти метров, и только один процент – чуть подальше. Враг явно тяготел к человеческому жилищу, держался возле него, хотя и мог одолевать далекие расстояния.

Трудно давался Петрищевой каждый шаг, мучительно решалась задача. Она знала, что папатачи – печальный спутник человека – размножается где-то вблизи человека. Москит оказался домоседом, не склонным искать счастья далеко от своего очага. Спрашивается: как ей использовать эти важные факты из биологии противника против него? Нельзя ли тут что-нибудь придумать? Приходят же другим прекрасные идеи, остроумные решения, удивительные выходы из тупика. Почему ей ничего не удается? Смешно требовать от себя невозможного, но как много бы она отдала за удачную мысль или хотя бы за добрый совет!

Исследовательница потеряла покой, она много размышляла, хуже работала и страшно бранила себя: «Так мне и надо, я слишком легкомысленно ко всему подхожу, решаю с налета, без должной оценки и критики».