Вдохновенные искатели - [20]
«А как быть в тех случаях, – спрашивал строгий и холодный рассудок, – когда неровности почвы образуют застои воды, сохраняя таким образом благоприятные условия для развития личинок? Ведь поля эти никто никогда не выравнивал. Легко ли в три дня, пока воды спущены, проверить все лужи и озерки на площади в сотню гектаров?»
Трудно, конечно, весьма трудно, но взволнованной мысли все просто и ясно: «Жаркое солнце и время осушают не такие озера и болота».
«Осушают, это верно, – слышится голос сомнения, – но где и сколько потребуется времени? Проницаемость почвы зависит от многих причин: от степени заболоченности, от свойств и качеств земли, ее слоев и прослоек, обилия растительности, среди которой личинки долго живут. Что, если эти обстоятельства потребуют не три, а трижды три дня?»
«Ничего особенного, – решают возбужденные чувства, – два-три лишних дня – и с этим будет покончено».
«Удлинить перерывы в орошении? – продолжает допытываться бесстрастный рассудок. – Но кто знает, сколько времени можно оставлять рис без воды? В какую пору года это более или менее безопасно для посевов?» Может ли она уверенно назвать эти сроки?
Нет, она не могла бы эти сроки назвать, и никто их ей не подскажет. Отсюда ее трудности и неуверенность, беспрерывный поток сомнений, быстро сменяющихся и возникающих вновь. Здравый смысл не давал ей покоя, он предполагал препятствия, где, казалось, их не было, твердил о несчастьях, грозящих посевам, о том, что важное дело может быть загублено в корне…
В такие минуты она думала об учителе, смелом в решениях, неутомимом в труде, человеке редкой энергии и силы – о Павловском. Писала ему письма, изливала свои чувства, жаловалась на свои неудачи и неизменно осуждала себя. Во всем она одна виновата, не всегда у нее достаточно твердости и сообразительности, ее преследуют неудачи там, где другим все дается легко. В ответ прибывали короткие письма, уснащенные завитушками, внешне изящные, строго деловые по содержанию. На первом месте в них сообщались его адреса, перечень пунктов остановок в пути и сроки пребывания в каждом. Дальше следовали указания, где он был и что делал в последние недели, кем из помощников остался доволен и кто, наоборот, его огорчил. О Петрищевой в его письмах говорилось немного: он крайне доволен ее последней работой, рад успехам помощницы и, говоря откровенно, другого не ждал от нее.
Несмотря на строго деловой тон, эти письма вливали в нее новые силы и наполняли сердце покоем… Хорошо бы вот сейчас, в эту трудную пору, встретиться с ним здесь, пройтись по полям, поведать ему все, что у нее в мыслях, и послушать его мнение и совет. Ученый, конечно, подсказал бы выход. Он взглянул бы на дело с другой стороны и нашел бы решение там, где она еще не видит его.
Учитель не любит связывать инициативы учеников, но и не слишком щадит их, когда удача не сопутствует им. «Вспоминайте обо мне, – говорит он, – в любую минуту, но забывайте, когда ищете путей из тупика». На заявление одного из помощников о своем бессилии полностью охватить тему и целиком ее осознать он с усмешкой напомнил ему из Анаксагора: «Ничего невозможно узнать полностью, ничему нельзя вполне научиться и ни в чем нельзя удостовериться, ибо чувства наши ограничены, разум слаб, а жизнь коротка. Каждый должен работать на всю мощность своих нервов и мышц, полагаясь на другого лишь в крайне тяжелую минуту…»
Таково его правило, но ей, Петрищевой, он никогда ни в чем не отказывал, всегда откликался на ее зов. Вот почему она с таким увлечением писала ему и с радостью встречала его письма.
Ученый в ту пору жил в Таджикистане, где работали отряды его экспедиции. Необходимость инструктировать многочисленные группы и отдельных помощников, расположенных нередко далеко друг от друга, отнимала у него все свободное время. Он жаловался в письмах, что хлопоты и заботы после отъезда из Ленинграда не только не кончились, но, наоборот, возросли. Надо бы подольше оставаться в отрядах, а он мечется по городам. Дел очень много, им не видно конца, и все же он надеется побывать у нее, встретиться в ближайшее время.
Из прежнего опыта и наблюдений Петрищева могла представить себе, что происходит в Таджикистане.
Приезд ученого, вероятно, не остался незамеченным для микробиологов и медиков столицы. Многие пожелали его повидать, с некоторыми он и сам был рад повстречаться. Любопытно узнать, что нового здесь, какие интересные идеи возникли. Нет ли важных перемен, оригинальных работ по паразитологии? Круг его интересов беспределен, велик, как страна, животный мир которой он изучает. Возможно, здесь удастся завербовать себе помощника, дать ему тему, а затем из Ленинграда им руководить. У молодого исследователя может оказаться готовая работа. В таком случае ученый захватит ее и напечатает в Ленинграде. К следующей встрече сотрудника, возможно, придется вызвать к себе и дать ему в лаборатории место. Если тема будет нужной для медицины, он свяжет его с клиницистами. Так со временем окрепнет еще одна связь, упрочится новая ячейка. Сколько их у него: в Средней Азии, в Сибири, на Дальнем Востоке, на юге, на севере! Некоторые из этих помощников давно знают его, они были его слушателями в Военно-медицинской академии. Он тогда оценил их способности и роздал им темы перед отъездом к месту их будущей службы. Годы крепко связали его с ними, они выросли и возмужали в науке. Многие живут в Средней Азии, – как не проведать старых знакомых, как не побывать у них?
«Повесть о хлорелле» автор раскрывает перед читателем судьбу семьи профессора Свиридова — столкновение мнений отца и сына — и одновременно повествует о значении и удивительных свойствах маленькой водоросли — хлореллы.
Александр Поповский известен читателю как автор научно-художественных произведений, посвященных советским ученым. В повести «Во имя человека» писатель знакомит читателя с образами и творчеством плеяды замечательных ученых-физиологов, биологов, хирургов и паразитологов. Перед читателем проходит история рождения и развития научных идей великого академика А. Вишневского.
Александр Поповский — один из старейших наших писателей.Читатель знает его и как романиста, и как автора научно–художественного жанра.Настоящий сборник знакомит нас лишь с одной из сторон творчества литератора — с его повестями о науке.Тема каждой из этих трех повестей актуальна, вряд ли кого она может оставить равнодушным.В «Повести о несодеянном преступлении» рассказывается о новейших открытиях терапии.«Повесть о жизни и смерти» посвящена борьбе ученых за продление человеческой жизни.В «Профессоре Студенцове» автор затрагивает проблемы лечения рака.Три повести о медицине… Писателя волнуют прежде всего люди — их характеры и судьбы.
Предлагаемая книга А. Д. Поповского шаг за шагом раскрывает внутренний мир павловской «творческой лаборатории», знакомит читателей со всеми достижениями и неудачами в трудной лабораторной жизни экспериментатора.В издание помимо основного произведения вошло предисловие П. К. Анохина, дающее оценку книге, словарь упоминаемых лиц и перечень основных дат жизни и деятельности И. П. Павлова.
Книга посвящена одному из самых передовых и талантливых ученых — академику Трофиму Денисовичу Лысенко.
Сборник продолжает проект, начатый монографией В. Гудковой «Рождение советских сюжетов: типология отечественной драмы 1920–1930-х годов» (НЛО, 2008). Избраны драматические тексты, тематический и проблемный репертуар которых, с точки зрения составителя, наиболее репрезентативен для представления об историко-культурной и художественной ситуации упомянутого десятилетия. В пьесах запечатлены сломы ценностных ориентиров российского общества, приводящие к небывалым прежде коллизиям, новым сюжетам и новым героям.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.