Вдали от тебя - [12]

Я выхожу из дверного проема на солнечный свет, и он отступает, словно я ядовитая чума.

Он засовывает руки в карманы шорт, переминается с ноги на ногу. Трев сильный и высокий, но это не слишком заметно до тех пор, пока ему не понадобится. С ним чувствуешь себя в безопасности, убаюканная чувством, что, пока он рядом, не случится ничего плохого.

— Не знал, что ты дома, — говорит Трев.

— Только вернулась.

— Ты не пришла на ее похороны. — Он пытается смягчить слова, но они повисают между нами обвинением.

— Мне жаль.

— Не передо мной нужно извиняться, — говорит Трев и ждет ответа. — Ты... ходила к ней?

Качаю головой.

Я не могу прийти на могилу Мины. Сама мысль, что она зарыта в землю, навсегда заперта в темноте, вместо того чтобы проживать яркую жизнь, ужасает меня. Ей бы больше понравилось уйти из мира в блеске, огне и жаре.

Но она под землей. Как же это неправильно, но мне этого никак не изменить.

— Ты должна навестить ее, — говорит Трев. — Проститься. Она этого заслуживает.

Он думает, что от разговора с камнем что-то изменится. Трев верит в подобное, как верила и Мина.

Но не я.

От выражения его лица мне хочется пообещать «да, я схожу, конечно». И я хочу суметь это сделать. Когда-то давно я любила его почти столь же сильно, как и ее.

Но Трев никогда не был на первом месте. Он всегда был вторым, и я не могла изменить этого ни тогда, ни сейчас.

— Ты тоже считаешь, что это моя вина.

Не решаясь встречаться со мной взглядом, Трев сосредотачивается на детях, играющих на площадке неподалеку.

— Я считаю, что ты совершила много ошибок, — произносит он осторожно, словно ходит по минному полю слов. — А Мина заплатила за них.

Слышать такое от него больнее, чем мне казалось. Не похоже на мелкие раны от родительских слов. Нет, это удар по сердцу, так на него не похожий, и я едва не падаю от разочарования.

— Я надеюсь, ты больше не употребляешь. — Он отступает от меня, словно не хочет даже дышать одним воздухом. — Надеюсь, ты отказалась от наркотиков. Она хотела бы этого от тебя.

Он уже почти на дороге, когда я задаю вопрос; не могу не спросить:

— Ты все еще ненавидишь меня?

Он поворачивается, и даже с такого расстояния я вижу печаль на его лице.

— В том и проблема, Соф. Я никогда не мог тебя ненавидеть.

10

ТРИ С ПОЛОВИНОЙ ГОДА НАЗАД (ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ)

Действие морфина ослабевает. Боль возвращается, пульсируя резкими толчками.

— Кнопка, — шепчу я, мои губы сухие и потрескавшиеся. Двигаю рукой, той, что не сломана, пытаясь нащупать кнопку для подачи морфина.

— Держи. — Теплые пальцы вкладывают зажим мне в ладонь. Я нажимаю и жду.

Постепенно боль уходит. На время.

— Твой папа пошел за кофе, — говорит Трев. Он сидит на стуле рядом с моей кроватью, его рука так и накрывает мою. — Мне поискать его?

Качаю головой.

— Ты пришел. — От морфина мой мозг слегка в тумане. Временами я говорю глупости, что-то забываю, но почти точно уверена, что он еще не приходил.

— Я пришел, — подтверждает он.

— Мина? — выдыхаю я.

— Она в школе. Я отпросился. Хотел увидеть тебя.

— Сам-то как? — спрашиваю. На лбу у него уже заживающий синяк. Он сидит в каком-то странном положении, нога прямая, словно в гипсе. Но я не могу приподняться, чтобы проверить, насколько все плохо. У Мины на руке гипс, внезапно вспоминаю. Вчера мама с медсестрами даже выпроводили ее домой, настолько она не хотела уезжать.

— Пойдет. — Он поглаживает мои пальцы. Они — единственная часть меня, которая не ушиблена, не сломана и не зашита.

— Прости, — говорит он. — Софи, мне так жаль.

Он зарывается лицом в простыни, и я не нахожу сил поднять руку и прикоснуться к нему.

— Тише, тише, — шепчу я. Глаза тяжелеют от действия морфина. — Ты не виноват.

Позже мне расскажут, что это его вина. Он проехал знак «СТОП», и в нас сбоку врезался превысивший скорость внедорожник. Врачи объяснят, что я была две минуты мертва, прежде чем они снова запустили мое сердце. Что правую ногу разворотило, и теперь в ней титановые пруты вместо того, что осталось от костей. Что мне год ходить с тростью. Что впереди ждут месяцы физиотерапии и горсти таблеток. Что хромота никуда не денется, а проблемы со спиной останутся до конца жизни.

Позже я пересеку черту. Раскрошу четыре таблетки и вдохну их через соломинку, чтобы уплыть на волнах временного оцепенения.

Но сейчас я еще не знаю, что ждет нас впереди, его, меня и Мину. Поэтому пытаюсь утешить его. Борюсь с оцепенением, вместо того чтобы утонуть в нем. И он повторяет мое имя, снова и снова, моля о прощении, которое я уже дала ему.

11

СЕЙЧАС (ИЮНЬ)

Когда я возвращаюсь домой, мамина машина стоит на подъездной дороге. Открываю дверь и слышу цокот ее каблуков, резкий и бойкий.

Она выглядит безукоризненно, ее прямые светлые волосы собраны в идеальный пучок. Наверное, она только вернулась из суда, потому что даже не успела расстегнуть свой пиджак.

— Ты в порядке? Где ты была? — спрашивает она, но не дает мне ответить. — Я так волновалась! Мейси сказала, что привезла тебя два часа назад.

Скидываю сумку на столик в холле.

— Я тебе записку оставила на кухне.

Мама смотрит через плечо и слегка расслабляется, когда замечает страничку из блокнота.