Вдали от дома - [51]

«Достигнутые стадии развития… хм, — по памяти мысленно цитировала Руфь, — варьируются от каменного до раннего бронзового века…». Эта фраза, услышанная в справочном бюро Создателей, теперь казалась девушке полным враньем. Хотя бы потому, что возвести подобные архитектурные шедевры (почище пирамид и Стоунхенджа) дикарям ну никак не под силу. С другой же стороны… с чего она вообще взяла, что город джунов основали именно джуны?

Сомнения по этому поводу все больше овладевали Руфью по мере того как она присматривалась и к «городу», и к его обитателям. Конечно, уж по крайней мере, дикарями соплеменники Випату-Пуранта уже не были… однако и уйти от дикарского состояния особо далеко не успели. Взять хотя бы оружие Вечного-Юнца: копье с наконечником отнюдь не из железа… а, скорее всего, из меди. О ножах (не говоря уже про мечи) речь и вовсе еще не шла.

Примерно то же касалось и одежды: если ткать худо-бедно джуны уже научились, то вот разнообразием (хотя бы относительно социальной принадлежности) их одеяния не отличались. Мужчины, как и Випату-Пуранта, были завернуты в одинаковые «одеяла», под знаки отличия отводя лицо и открытые участки тела. Последние частенько покрывались узорами — однотипными и в то же время неповторимыми; завершал же местный дресс-код головной убор из листьев. У некоторых он был огромным (из-за чего его обладатель походил на ходячее дерево) — однако у большинства, как у Випату-Пуранта, это сооружение было совсем небольшим. Примерно как растопыренная пятерня.

Еще более однообразно выглядела женская половина джунов — облаченная в короткие и мешковатые подобия платьев. «В мешке с картошкой проделали отверстия для рук и головы», — с все той же внутренней усмешкой подумал на сей счет Брыкин. Добро хоть разрисовывать себя краской или устраивать на голове мини-дендрарий среди местных женщин было не принято.

Кроме того, в пользу предположения о чуждости города джунам (или джунов — городу) свидетельствовали и сами чудо-конструкции — менее всего походившие на жилища. Это уже к ним (а чаще на них) как птичьи гнезда лепились немудрящие постройки самих аборигенов: какие-то навесы, лесенки и тому подобное. Наконец, в так называемом «городе» не было улиц, этого обязательного атрибута любого мало-мальски крупного поселения. Каменные сооружения располагались в совершенном беспорядке, образуя чуть ли не лабиринт. В котором кто-то и вправду мог заблудиться: например, неподготовленный приезжий, впервые ступивший на эту землю.

Но джунам, похоже на все это было плевать с высоты самого большого из каменных гигантов. Известно же: ни одна аргументация не стоит и ломаного гроша рядом с императивом «я привык жить так!». А джуны действительно привыкли жить так: среди этих странных построек и в опасном соседстве с действующим вулканом. И надо сказать, что при всех странностях, атмосферой «город» не сильно отличался от других людских поселений в любом из миров. Здесь так же кипела жизнь: кто-то торговал, кто-то с кем-то общался, а кто-то просто спешил по своим делам. Передвигаясь не только в горизонтальных, но и вертикальных направлениях, карабкаясь на верхние ярусы своего странного города.

«Как бандерлоги у Киплинга», — подумалось Руфи.

Интерес к так называемому городу она если и испытывала, то сугубо познавательный… да и то примитивный, как у школяров на экскурсии. Задерживаться в нем, злоупотребляя гостеприимством Випату-Пуранта она не планировала, тем более что зов артефакта Создателей вел ее не в сам город, а немного в сторону. Но вот познакомиться с новым, довольно своеобразным, миром, с его обитателями — в этом юная Зеленски не видела ничего предосудительного.

Кстати сказать, любопытство было чуть ли не единственным пороком, который Руфь себе не только позволяла, но даже и потворствовала ему. И любопытство же едва не обернулось для нее неприятностями. Именно из любопытства девушка подошла поближе к одному из лотков, где торговали фруктами. Не то чтобы ей тоже хотелось что-то купить; нет — Руфи просто стало любопытно, чем пользуются джуны вместо денег. Какими-нибудь камушками, ракушками или?..

Ответа на свой вопрос она не получила; более того — сразу же привлекла к себе внимание. Внимание, которого до сих пор удавалось избегать, затерявшись в царящей в городе суете. Но стоило Руфи приблизиться к лотку, как сразу вытянулось лицо толстой торговки, как затем скривилось оно в недовольной гримасе.

— Бледным не место здесь! — завопила торговка, легко признав в своей визави чужачку, — джуны! Воины! Воины!

Мгновение — и людской поток замер, а множество глаз буквально впились в юную Зеленски, Георгия Брыкина и сопровождавшего их Випату-Пуранта. Еще через мгновение все трое были окружены здоровяками-аборигенами с копьями наперевес.

— Бледные… — пробормотал кто-то невидимый из толпы, из-за спин воинов.

— Да что с вами, джуны? — воскликнул обескураженный и удивленный до глубины души Випату-Пуранта, — эти двое — мои гости, мои друзья. Они спасли мне жизнь…

— Випату-Пуранта, угомонись, — с пренебрежительной ленцой отмахнулся самый коренастый из копьеносцев, — спасли, видите ли… В таком случае у тебя полгорода должно быть в друзьях.