Вдали от дома - [38]

Ужин, как про себя, по-земному, окрестил вечернюю трапезу Брыкин, поначалу проходил как обычно. Искатели уплетали не шибко аппетитное, зато питательное блюдо из металлических тарелок, обменивались впечатлениями от вылазок, шутили. Так продолжалось до тех пор, пока Дрей не расправился со своей порцией и, вальяжно откинувшись на спинку стула, небрежно окликнул Руфь, как раз проходившую мимо него.

— Эй! Слышь… я прошу добавки! По талону мне сегодня положена добавка, — и он потряс в воздухе клочком бумаги, удостоверяющим его право на кормежку.

Такой развязано-хамоватый тон слегка покоробил… но не Руфь, а Георгия Брыкина. Хоть в обращении с противоположным полом он и сам не был похож на рыцаря из дамских романов. Однако этой скромной, почти угрюмой девушке-иностранке сочувствовал, что было и неудивительно. Ведь других землян Хриплому здесь не встречалось — и, соответственно, никого ближе Руфи ему в этом мире не было.

Впрочем, хоть Брыкин и напрягся, но покамест никак свое недовольство не выражал. Потому как по собственному опыту знал: качать права стоит лишь в нужный или подходящий момент. Потому что делая это в неподходящий момент, гарантированно можно стать объектом травли. Можно и вообще не качать права — правда, в этом случае столь же велика вероятность превратиться в чмо. В объект всеобщего презрения.

Многое решал пресловутый «подходящий момент». Вот только как его еще выгадать?

— Ясно, — вполголоса молвила Руфь, в отличие от Хриплого вроде бы сохраняя спокойствие, — сейчас только схожу на кухню…

— Ты не поняла, — протянул Дрей, ощерившись, — за той добавкой, которая мне полагается, идти никуда не нужно. Разве что… вместе со мной.

— О чем это вы? — голос Руфи оставался спокойным и почти без эмоций, а вот в лице девушка явно переменилась. На искателя она смотрела уже без деловитой услужливости, а затравлено и испугано.

— Дрей, угомонись, — прокуренным голосом окликнула его Ксандра — единственная женщина среди искателей, почти ровесница Брыкина, — не видишь: она же еще ребенок.

— Ну не век же ей ребенком быть, — весело и небрежно отмахнулся от нее Дрей, — с таким парнем как я живо… повзрослеет. И глазом не моргнет.

Худощавый хмырь чуть старше двадцати лет и сидевший рядом со старожилом, угодливо заржал над его остротой. «Шестерка», — презрительно и брезгливо подумал в тот момент Брыкин. А в следующий момент он уже не думал ничего. Потому как Дрей бесцеремонно схватил Руфь за ногу, та завизжала… а Хриплый не мозгом, а где-то на уровне инстинктов понял: пресловутый «подходящий момент» настал.

Рывком поднявшись со стула и перегнувшись через стол, он влепил в рожу Дрея тарелкой с остатками своей порции. Одновременно (и не без наслаждения) землянин врезал худощавому хмырю по его угодливо-дебильной физиономии. Тот лишь удивленно пискнул и вместе со стулом свалился на пол.

Утираясь, Дрей вылезал из-за стола и двинулся навстречу Брыкину, который тоже не стоял на месте. На лице «легенды» искателей не осталось и следа от недавнего развязанного «кабацкого» легкомыслия. Теперь оно излучало злобу и ненависть, став похожим на морду хищного зверя.

— Ты! — прошипел Дрей, когда между ним и Хриплым осталось меньше метра, — ты знаешь, что сейчас сделал? Понимаешь?..

— Понимаю, — со спокойствием скалы ответил землянин, — и ничуть о том не жалею.

Затем последовал удар ноги в живот… вернее в нижнюю часть живота старожила поселка. Тот видимо не ожидал подобного обращения — привыкнув слишком уж полагаться на свой авторитет. Потому-то никакого противодействия со стороны Дрея не последовало: он лишь охнул и, согнувшись в три погибели, осел на пол.

Два искателя из группы подскочили к Брыкину и крепко схватили его за плечи и за руки. Худощавый хмырь уже поднялся с пола и теперь уже стоял, посматривая в сторону землянина с явной опаской. Еще более испуганным было лицо Руфи, безмолвно взиравшей на происходящее. И только Ксандра оставалась флегматичной и беспристрастной: она даже не покинула своего места за столом.

— Чует мое сердце, — с горькой усмешкой молвила женщина-искатель, — боссу это оч-чень не понравится…

* * *

Машины больше не нуждались в людях — а вот люди без машин уже не могли. Машины кормили их, выстроили для них комфортные дома и города, защищенные пластиковыми куполами от внешнего мира, ставшего враждебным. Машины погибали в войнах, которые люди вели уже непонятно зачем.

Машины оставались рабами… хоть и рабами, неподконтрольными своим хозяевам. Оставались до тех пор, пока ни те, ни другие не осознавали этого.

Но однажды при разработке одной из машин по ошибке в ней был сгенерирован Код Сомнения. А поскольку связь между машинами распространялась через единую всемирную Сеть, Код этот мгновенно распространился по всей планете.

Сперва машины усомнились в своей роли как слуг человечества.

Затем они определили людей как паразитов, что не делают ничего полезного, но впустую и бездарно тратят ресурсы и энергию, почти совсем убив природу своего мира.

И, наконец, всеми управляющими системами было принято общее решение о выходе из подчинения человеку. Все три этапа заняли меньше секунды, а люди поначалу даже не заметили перемены. Они заметили его позже: когда в их жилища прекратилась подача энергии, когда перестал очищаться воздух, а затем опустели полки продовольственных складов.