Вдали от дома - [2]

Но если он потеряет лодку, надежда исчезнет для обоих пловцов.

Выбор был сделан.

Адам поднял якорь, добрался до мотора и дернул шнур, запуская его. Мотор закашлялся, выбрасывая клубы голубоватого дыма, поперхнулся, словно собираясь заглохнуть, и заработал снова. Дождавшись, пока мотор зафырчит с привычным звуком расстроенного желудка, Адам снял бейсболку с эмблемой «Гигантов» и бросил ее в ящик.

Войдя в зону прибрежных водорослей, Адам выключил мотор и привязал якорный трос к одному из плавающих бревен — хитрость, которой он выучился у опытных рыбаков. Теперь он оказался достаточно близко от женщины, но по-прежнему с трудом различал ее в волнах.

Адам расшнуровал теннисные туфли и стащил джинсы, избавляясь от лишнего груза. Решив, что спасательный жилет будет скорее помехой, чем подмогой, Адам глубоко вздохнул и бросился в воду. Воздействие ледяной воды оказалось столь же неожиданным, как удар ножа в спину.

Он всплыл на волне и перекатился вместе с ней, нырнув в последнюю секунду, чтобы избежать удара о камни. Оказавшись на поверхности, Адам огляделся и заметил женщину — до нее оставалось менее тридцати ярдов.

Треть футбольного поля.

Адаму показалось, что он уже проплыл гораздо больше. Утесы нависли над ним, вонзаясь вершинами в небо.

Когда это девяносто футов казались ему длинными, как три мили?

Адам попытался позвать женщину, но его голос утонул в грохоте волн, накатывающихся на утес и разбивающихся об него. Подплыв еще ближе, он увидел, как женщина выбросила из-под воды руку, открыла рот в беззвучном вопле и исчезла. Казалось, незримая безжалостная рука из глубин утащила ее под воду.

Адам знал, что нырять за ней бесполезно и все, что ему остается, — попытаться спастись самому. Вместо этого он ждал, борясь с волнами и пеной, набивающейся в рот и жалящей глаза, — ждал, когда женщина вновь всплывет на поверхность. Время превратилось в коварного врага; Адам заставлял себя считать секунды: тысяча одна… тысяча две…

Наконец он заметил женщину: она показалась из-под воды в стороне от него. Глаза незнакомки были закрыты, кровь заливала левую половину лица. Волны смывали алую струйку, но она тут же появлялась вновь.

Волна подхватила Адама. Он забарахтался в воде, нырнул глубже, бросая вперед отчаянными гребками вдруг отяжелевшее тело. Безотчетно он задавал ритм движения онемевшим от холода рукам и ногам: раз-два, гребок руками… ногами… еще один… быстрее… Его подгоняла мысль, что, погрузившись под воду в очередной раз, женщина уже не сможет всплыть.

Его руки расталкивали воду, как весла, ноги же больше мешали, чем помогали. Адам повторял, как спасительное заклинание: раз-два, гребок руками… ногами… быстрее…

Он оглянулся, проверяя, какое расстояние сумел проплыть. Проклятие, он совсем не двигался с места — или женщину относило от него.

В отчаянном рывке он приподнялся над водой и огляделся, отыскивая взглядом лодку. Она постепенно удалялась, уменьшаясь в размерах. Адам продолжал расталкивать воду руками, хотя внутренний голос настойчиво подсказывал: его усилия бесполезны. Адам никак не смог бы доплыть до женщины вовремя, безумием было даже пытаться.

Но Адам не мог вернуться в лодку один. Нет, он не принадлежал к разряду героев, жаждущих быть всегда впереди, — он просто не знал, как остановиться. Работая в Африке, в лагерях для беженцев, он оставался на своем посту, даже когда кончались припасы, и ждал, пока не подвезут новые, ибо был убежден: никто не должен умирать в одиночку.

Волны вздымались на несколько ярдов перед Адамом. Отгоняя тревожные мысли, он нырял и плыл — прочь от лодки.

Адам опустился на коричневый кожаный диван, прислушиваясь к неясным звукам из соседней комнаты. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь так уставал. Мысленно он вышагивал по длинной узкой комнате, то останавливаясь, чтобы выглянуть в окно, то поправляя задетую по дороге плечом гравюру Нормана Рокуэлла, то стряхивая с одежды песок. Но его ноги и руки словно налились свинцом и отказывались подчиняться даже простейшим командам.

Он склонился вперед, поставив локти на колени. Нетерпеливыми, неловкими движениями потер глаза, прогоняя сонливость и усталость, он провел ладонью по еще влажным волосам.

Дверь открылась, и в комнату вошел Верн Лански — без своей привычной улыбки. Обычно врачебная практика Верна ограничивалась лечением растянутых щиколоток или вытаскиванием впившихся в тело рыболовных крючков, — воскрешение утопленниц в нее не входило. Не говоря ни слова, Верн прикрыл дверь, прислонился к ней и сунул руки в карманы накрахмаленного халата. Его густые брови сошлись в хмуром раздумье.

— Что с ней? — спросил Адам. Он успел проверить пульс женщины, как только втащил ее в лодку. Пульс был редким, но ровным — не так уж плохо для человека, только что извлеченного из ледяной воды. Женщина была без сознания, но Адам приписал это ушибу головы. И, конечно, потере крови. На ее голове виднелась заметная рана, а Адам по собственному опыту знал, что раны на голове всегда обильно кровоточат.

— У нее сотрясение, но, насколько я могу судить, больше ничего не сломано и не повреждено. Конечно, утверждать трудно, пока ее не обследуют в больнице.