Вдали от берегов - [17]

— Разоряем! — с отвращением — пробурчал Стефан.

— Не станем торговаться, — сказал со вздохом Милутин. — Другого выхода у нас нет. Конечно, в дороге мы обошлись бы и без вас… Но как вас оставить? Ничего не придумаешь! Были бы вы люди как люди — тогда другое дело. Но только высади вас, сразу побежите в участок, и тут же нам вдогонку пустятся полицейские моторки, военные катера… Нет, так не пойдет… Ясно, вы будете с нами до конца… А как приедем туда…

— Довольно уговаривать! — перебил его Стефан.

— Вот именно! — согласился Милутин. — Поймите, что мы не хотим вам зла… Сделаем так, как будет лучше для вас… Но если попытаетесь бежать или поднимете шум, чтоб выдать нас, — пощады не будет… Живыми мы не дадимся, но и вас не оставим!.. Хорошенько запомните это!

Милутин умолк. Сказано было все. И даже больше, чем нужно. Пленники сразу притихли, лишь с носа лодки доносился взволнованный шепот. Милутин вгляделся в темноту: так и есть, снова схватились Стефан со студентом. Они говорили тихо, и слов почти не было слышно.

— Ты рехнулся! — горячо говорил студент. — Почему ты ругаешь человека! Как не понимаешь, что он по-своему прав?

— Что значит «по-своему прав»? — мрачно спросил Стефан. — Когда это люмпен был прав?

— Во-первых, он не люмпен! Он такой же простой человек, как и все… Все, что мы делаем, мы делаем не для себя, а ради таких вот людей, как он…

— Для таких, как он, я ничего не делаю, — сердито сказал Стефан.

— А для кого же?

— Для рабочих… для настоящих людей…

— И он человек! — нетерпеливо возразил студент. — И у него есть своя правда, которой ты просто не понимаешь.

— Правда только одна! — отрезал Стефан. — И она обязательна для всех…

Наступила непродолжительная тишина, нарушаемая лишь шумом моря. Милутин незаметно придвинулся поближе, чтобы лучше слышать.

— А все оттого, что ты не читаешь, — с досадой сказал студент. — Почитай хотя бы Ленина! Ты поклоняешься ему, а совсем не знаешь. Как святому угоднику поклоняешься…

— Другие поклоняются, и я буду! — возразил Стефан. — У меня ума маловато самому до всего доходить.

— Это и видно! — ехидно подтвердил студент.

— А твоего ума мне и даром не надо… Зато я наверняка знаю то, чего ты не знаешь… Мы все должны делать одно и то же. Если будем делать одно и то же, значит придем к одной и той же цели.

— Мы с тобой не делаем одно и то же, — сухо сказал студент.

Милутин превратился в слух.

— Как так? — спросил Стефан.

— Да так! — запальчиво ответил студент. — Я не могу ругать людей, как ты… Не могу орать на них за то, что они не похожи на меня. Если мы не научимся по-человечески говорить с людьми, никто не пойдет за нами. И мы никуда не придем, ни к какой цели…

— Ничего, и без люмпенов придем! — возразил Стефан.

Милутин усмехнулся в темноте и швырнул за борт окурок. Он угас мгновенно, едва коснулся воды.

Не впервые спорили и ссорились Стефан со студентом, и Милутин всегда слушал их с большим интересом. «Кто из них прав? Пожалуй, оба, — думал он. — О нашей цели правильно сказано, и о людях тоже. Но могут ли обе истины соединиться в одну? Истины, наверное, могут, но люди?..»

Стефан и студент никогда не находили общих решений. Их споры ничем не кончались. «Но как же тогда они придут к одной и той же цели?»

Усмешка сошла с лица Милутина, он вздохнул и закурил новую сигарету.

Море вокруг стало совсем темным, только вдали, на берегу, мерцали огни. Было тихо, все умолкли. Прямо перед носом лодки мигал созопольский маяк — капитан вел лодку точно по курсу.

Студент тоже закурил, хотя курил очень редко. Он был зол, даже взбешен. Почему Стефан так самоуверен, почему не признает ничего, кроме своих убеждений? Почему считает свою правду самой верной, абсолютной и окончательной? Он не только сам не сомневается в правоте своих убеждений, но никому не позволяет усомниться! Он считает свои взгляды столь совершенными, что и мысли не допускает о их развитии. Зачем совершенствовать то, что и так является верхом совершенства? Как же примитивен его мир, как просты его мысли! И, пожалуй, Стефан не одинок. Быть может, таков и Милутин, сильный и умный человек? Или, может быть, именно таким и должен быть тот, кто сквозь все преграды идет к своей цели? Нет, далматинец все-таки пришелся по душе студенту; ему он был готов простить и ошибки и слабости.

Сейчас Милутин сидел к ним вполоборота, не спуская глаз с кормы. Он думал о пленниках. Он знал, что все трое еще находятся в оцепенении от страха и неожиданности. Но скоро они придут в себя и, как пойманные звери, набросятся на решетки своей клетки. Этого момента нужно ждать, и тогда придется действовать круто и решительно. Почувствовав отпор, они станут придумывать новые, более тонкие и хитроумные способы вырваться из клетки. И к этому надо быть готовым, чтобы вовремя разгадать их уловки.

«Кто же из них самый опасный? — размышлял Милутин. — Скорее всего, капитан».

Он хорошо понимал этого капитана, хотя и приехал с далеких берегов Далмации. Моряк моряку всегда близок по душе. Капитан — человек сдержанный, видавший виды, и это опасно. Он сильный, очень сильный человек, и это тем более опасно. Но все же, несмотря на свою силу, он не отважится на поединок с оружием. На это способен либо вовсе безрассудный, либо же свободный духом, гордый человек. Нет, капитан не из таких! Его сила подобна тяжести скалы, которую не пошатнешь и не сдвинешь. Но зато скала и подняться не может, — она раб собственной тяжести.