Вдалеке от дома родного - [53]
— Гости не гости… А что делать? — отозвалась другая. — Мужики воюют, а нам, бабам, хоть разорвись! Немного нас в колхозе–то.
— Да, тяжело вам, — посочувствовала Мария Владимировна. — А за нас вы не переживайте. Мальчишки наши к труду приучены, да и девочки тоже.
— Так–то оно, может, и так. Только тяжко глядеть, как они над бороздой горбатятся. Им бы ищо в игры играть…
— И вовсе мы не горбатимся, — сказал отдохнувший и сытый Петька Иванов. — Это не работа, а одно удовольствие! — совсем расхорохорился он, а у самого противно ныла поясница. — Было бы что копать!
— Петька, — позвал его от соседнего костра Талан. — Иди сюда, дело есть!
Возле второго костра, горевшего неподалеку от первого, собрались почти все мальчишки. Они о чем–то спорили, но негромко, очевидно, чтобы не привлечь внимания Марии Владимировны. На земле сидел Рудька — Лунатик и стаскивал с ног ботинки. Потом он глянул на костер, на ребят и встал.
— Что у вас тут? — спросил, подходя, Петька. — Примерка обуви?
— Тш! — Талан приложил палец к губам. — Марья услышит…
Между тем ребята подбросили в костер охапку хвороста, и пламя, разгораясь, взметнуло вверх длинные языки огня.
— Рудька похвастал, что с завязанными глазами перепрыгнет через костер, — сообщил Талан. — Причем босиком…
— Не дури, Лунатик, — слышались голоса. — Надень хоть ботинки. — Что как не рассчитаешь и в самые уголья угодишь?
— Поджаришься!
Но Рудька только ухмылялся. Он отсчитал от костра десять больших шагов, повернулся к нему лицом, достал из кармана замызганных штанов кусок — оторванной от чего–то холстины и сам завязал себе глаза. Петьке стало как–то не по себе.
— С чего это он представление устраивает?
— Жорка его трусом обозвал, — объяснил Талан, — а Рудька говорит: «Сам ты трус, а если пет — прыгни вслепую через костер». Жорка в ответ: «Прыгай сам, посмотрим, как это у тебя получится!» Ну, того и заело: «Я‑то, — говорит, — прыгну. Глаза завяжу и прыгну. Босиком даже…»
Заметив, что Петька чуть ли не с испугом смотрит на приготовления Рудьки к прыжку, Талан поспешил успокоить товарища:
— Да ты не бойся: сколько шагов он отсчитал, столько и пробежит, потом прыгнет. Видишь, у костра ребята стоят? Если Лунатик и угодит в огонь, его вмиг выдернут…
В это время Рудька размашисто побежал, еще мгновение — и он взметнулся над языками пламени.
— Молодец! — восхищенно вырвалось у Талана, и в тот же миг страшный вопль Рудыкии резанул всех по ушам.
Свалившийся по ту сторону костра Рудька катался по земле, истошно воя.
Ребята бросились к нему. С другой стороны, спотыкаясь о картофельные рядки, спешила перепуганная насмерть, ничего не понимающая Мария Владимировна.
А случилось вот что: благополучно перемахнув через пылающий костер, Рудька, приземляясь, напоролся босой ногой на небрежно брошенные кем–то железные грабли. Острые зубья насквозь пробили ему ступню.
Мария Владимировна и сочувственно охала, и негодовала:
— Глупые мальчишки! Уже ведь большие, а ведете себя, как дети. Тоже мне храбрецы… с завязанными глазами!
Быстро запрягли интернатского мерина Ночку, посадили Рудьку на телегу, и Талан помчал его в амбулаторию.
— После перевязки отвезешь в больницу! — крикнула Мария Владимировна. — Пусть ногу осмотрит хирург! И поскорей возвращайся, работы еще много!
…И снова вонзались в податливую землю лопаты, сгибались и разгибались спины, сыпалась в мешки из корзин картошка.
Костры догорели, и лишь легкие дымки вились над остывающими углями, покрытыми туманным пеплом. Но вскоре заморосил дождь, и дымков не стало.
Петька делает выводы
27 сентября 1944 года наши войска освободили город Таллин, а 13 октября — Ригу.
Теперь каждую неделю ребята переставляли на карте красные флажки — все дальше, на запад…
Близился день Великой Победы.
Зима пришла рано, и по первым ее снегам уезжала Надя, дочь райвоенкома Шлыкова.
Получилось все неожиданно, как, впрочем, и бывает в жизни.
Еще день назад Петька бегал с Надей на коньках но льду Среднего озера и знать ничего не знал о скорой разлуке. А вчера весь день и сегодня валил крупный, но сухой и веселый снег, и Талан соблазнил Петьку испробовать на лыжах крутой огородный спуск к озеру, кончавшийся трехметровым обрывом. Пошел с ними и Толька Дысин.
И коньки, и лыжи были для Дысина делом темным и страшным, но подышать свежим морозцем и посмотреть, как другие «шею ломают», это он мог.
Отбросив в сторону палки, чтобы рукам вольней взмах дать, первым ринулся вниз, к обрыву, Юрка Талан. Над заснеженным уже озером он вспарил, как стремительная птица, и лихо, с разворотом, приземлился, выпустив из–под лыж снежновихревой веер… Да, прыгнул Талан красиво!
Следом рванулся Петька, несколько неуклюже и не совсем уверенно.
— Падай мягче, — съехидничал вслед ему Дысин. — Все равно упадешь, так приноровись!
С такого обрыва Петька прыгал впервые в жизни, и стало ему страшновато. Но лыжи несли его, ветер посвистывал в ушах, и вот уже неодолимая сила скорости швырнула его с трамплина вперед и вверх…
Наверное, Дысин сглазил — упал Петька плохо, на самый копчик, и весь взвился на заснеженном льду: от боли и стыда за такую неловкость.
В 3-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли первые две книги трилогии «Песнь над водами». Роман «Пламя на болотах» рассказывает о жизни украинских крестьян Полесья в панской Польше в период между двумя мировыми войнами. Роман «Звезды в озере», начинающийся картинами развала польского государства в сентябре 1939 года, продолжает рассказ о судьбах о судьбах героев первого произведения трилогии.Содержание:Песнь над водами - Часть I. Пламя на болотах (роман). - Часть II. Звезды в озере (роман).
Книга генерал-лейтенанта в отставке Бориса Тарасова поражает своей глубокой достоверностью. В 1941–1942 годах девятилетним ребенком он пережил блокаду Ленинграда. Во многом благодаря ему выжили его маленькие братья и беременная мать. Блокада глазами ребенка – наиболее проникновенные, трогающие за сердце страницы книги. Любовь к Родине, упорный труд, стойкость, мужество, взаимовыручка – вот что помогло выстоять ленинградцам в нечеловеческих условиях.В то же время автором, как профессиональным военным, сделан анализ событий, военных операций, что придает книге особенную глубину.2-е издание.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
От издателяАвтор известен читателям по книгам о летчиках «Крутой вираж», «Небо хранит тайну», «И небо — одно, и жизнь — одна» и другим.В новой книге писатель опять возвращается к незабываемым годам войны. Повесть «И снова взлет..» — это взволнованный рассказ о любви молодого летчика к небу и женщине, о его ратных делах.
Эта автобиографическая книга написана человеком, который с юности мечтал стать морским пехотинцем, военнослужащим самого престижного рода войск США. Преодолев все трудности, он осуществил свою мечту, а потом в качестве командира взвода морской пехоты укреплял демократию в Афганистане, участвовал во вторжении в Ирак и свержении режима Саддама Хусейна. Он храбро воевал, сберег в боях всех своих подчиненных, дослужился до звания капитана и неожиданно для всех ушел в отставку, пораженный жестокостью современной войны и отдельными неприглядными сторонами армейской жизни.