Вчера, позавчера… - [39]

— Я вам сейчас самоварчик принесу. Есть своя заварка?

— Нет, у меня ничего нет. Я только что приехал.

— Ну, я вам своего заварю и сахар с булочкой дам, потом сосчитаемся!

Горячий пар приятно туманил окно. Из него вид прямо на Боровицкую башню!

Москва, размосковная!

Я стал сочинять письмо С. И. Щукину! Но как? Что писать, в каком тоне?

Какой контраст в самом положении… Бедный студент и негоциант-миллионер! Контраст в стиле Виктора Гюго: паяц с изуродованным лицом и красавица-герцогиня! Да. Виктор Григорьевич Гюго, это в вашем стиле!

Я робко, с трепещущим сердцем, позвонил в парадную дверь особняка. Меня впустил в прихожую пожилой человек в серой куртке. Дворецкий! Однако и не дворецкий, а скорее «свой человек» в доме. Без галунов, без униформы лакея и раба! Тоже Москва… Видно Щукин в дворяне лезет… Я передал письмо и стал ждать с трепещущим сердцем.

Через несколько минут человек в серой куртке возвратился и сказал:

— Сергей Иванович разрешил вам прийти завтра на один час и посмотреть его коллекцию. Ровно от часа до двух… Точно.

Лицо мое, вероятно, запылало! Человек сказал обо мне что-то благоприятное. А может быть, письмо мое, наивное и искреннее, как-то подействовало.

Целый день одиночества. Я не хотел идти в Третьяковскую галерею… Хотя время было… Не хотел портить аппетита, так сказать, «переедать».

На другой день я, в сопровождении человека в тужурке, вступил в «Дом Сокровищ»! Я был один… в роскошном особняке. Скромный человек стоял незаметно где-то вдали…

Портрет китайского мандарина, негритянские скульптурки. Нет, не за этим я приехал.

Несколько импрессионистов! Ах! Какое чудо! Голова кружится от этого воздуха и света и цвета! Нет! Я ненавижу эту «честную» серокоричневую живопись профессоров! Черт бы их драл! Где-то щекочет что-то, не то между лопатками, не то внутри под сердцем! Щекочет, шипит, как шампанское! Ах! Вот он Сезанн! Боже! Какая честность! Честность с самим собой!

Сила, трезвость, главное, ощущение трезвости! Какая-то прямота! Лишь бы я достиг того, что «я» хочу! К черту богатых знатоков, к черту светил салона! — членов жюри, которые браковали его всю жизнь.

Какое счастье! Вы совсем не такой, мэтр Сезанн, каким вас хотят увидеть… Нет, нет — никаких «заумий»! Никаких «дуракаваляний» и никаких «четвертых измерений»! Боже! Какое счастье для меня, лично для меня, что я могу откинуть эту шелуху, которую лепят и лепят на вас, месье Сезанн.

Все эти люди с затуманенными мозгами недоразвитых кликуш, которым надо во что-то всегда «уверовать» и ставить свечки.

Какие точные отношения цвета к цвету. Белая скатерть… яблоко, груша. Черная бутылка вина!

Их нет и никогда не будет в живописи магазинной, салонной, исторической, географической и философской!

Живопись для глаз!

А какая работа кисти! Кисть, а не чертежный рейсфедер! Но, месье Сезанн, мне ваше «Марди Гра» не нравится, простите меня! Не верю!

Вы хотели поднять импрессионизм до классики Веронезе? Понимаю, понимаю, но вы ведь видели «Брак в Кане Галилейской» Лувра или «Несение креста» Дрездена! Замнем этот разговор…

Будем любоваться у художника тем, что у него «вышло». Иногда и само собой «вышло». Не надо этих «предтеч», «основоположников», «предрекателей будущего», «ниспровергателей прошлого»! Никакой «кубизм» от Сезанна не пошел! Все это вздор! Выдумки людей «без глаз»! Сезанн — это очень точный и очень трезвый цвет! Кубизм — уничтожение цвета и его оттенков.

Гоген! Да, нарядно! Развешены его таитянки, как святые в иконостасе! Я это от кого-то слышал! Но, что написано с натуры, все-таки выше его «выдумок», которые не без «модерна», не без чего-то приторного, и иногда хочется сказать: «Будто бы?» В живописи с натуры — это величайший колорист! Словом, мозг мой кипит, чувствую как пузырьки лопаются, как в кипящем борще на плите! Ко мне подошел человек в серой куртке со стулом.

— Вы не устали, молодой человек? Присядьте и стул можете переносить с собой!

Я поблагодарил и сел против Ван Гога. «Ночное кафе».

Ван Гог в кружках Петербурга не пользовался уважением… Он был большим предтечей очень многого и во Франции и в Германии, но не в России… Почему? Стоит подумать, но не мне…

Я знаю, но не скажу!

Как не почувствовать «драму» в этом кафе русским людям, воспитанным на своей литературе?

«Кафе» менее всего «французская» вещь! «Красные виноградники», «После дождя» — дело другое… Нет, это убийство — показать впервые все это за один час!

— Простите, молодой человек, я должен попросить вас…

— Да! Да! Да! Понимаю и прошу передать Сергею Ивановичу… что я никогда не забуду этот час, подаренный мне!

Я вышел на воздух. И все-таки все это — Москва, не знаю почему, но Москва! Купеческая, азартная: «Моей воле не препятствуй», как у героев Островского, но, конечно, это чувство уже на самых, самых «вышних высотах» и Островским уже не пахнет…

Там когда-то, в далеком детстве, цветастые платки, нарядная посуда… Может быть, и, конечно, наверняка — старообрядческие иконы… а может быть, и дедовские сундуки с розанами… Несомненно и это… а главное, конечно, азарт… московский азарт! Чтобы голова кружилась от риска!