Вчера будет война - [45]

Канарис был готов возразить, что сам факт нанесения надписи «Росстандарт» на бумажную наклейку свидетельствует лишь о том, что русские и немцы (если принять безумную идею о подарке из будущего) всего лишь активно торговали. До такой степени активно, что наклейки регулирующих торговлю органов приходилось печатать типографским способом. Таково было общее мнение аналитиков абвера. Но жизнь адмиралу еще не надоела, и он счел за благо промолчать. Тем более что фюрер далеко еще не закончил.

– А язык надписей на экране? Все, все в этом устройстве написано либо по-русски, либо по-английски! Ни одного немецкого слова! Немецкий язык погиб, немецкого языка не существует! Вы понимаете это, Канарис? А вот это? – Нервно подрагивающий палец остановился на клейме «Made in EU». – Европейский Союз – да, мы могли бы объединить Европу в такой союз! Но почему, скажите, почему официальный язык этого союза – английский?! И почему символом союза является кольцо из пятиконечных звезд?! Пятиконечные звезды – символ большевиков и американских плутократов! Вы понимаете, что в этом будущем Германия – всего лишь экономический придаток истинных хозяев мира, всего лишь второе издание проклятой Веймарской республики?!

Гитлер кинул аппаратик на стол и обхватил голову руками.

– Что же до якобы выловленных с этим вашим перебежчиком протоколов допроса – вы не хуже меня понимаете, что уж что-что, а стряпать фальшивки большевики и американские плутократы умели всегда. Если бы не этот аппарат – я просто посмеялся бы над ними. Но подделать столь сложное устройство им действительно не хватит мозгов. Да и американцам – тоже. Но во всей этой куче, – он брезгливо ткнул стопку фотокопий и машинописных страниц перевода, – достоверно только одно. Они каким-то образом разнюхали о «Барбароссе» и об одной из дат начала операции. Я даже склонен допустить, что ваши измышления верны и они действительно получили сигнал из будущего. К счастью, мы несколько изменили план и усиливаем наши войска. И к каким бы подлым трюкам ни прибегали большевики – что в прошлом, что в будущем, – германский дух выйдет из войны победителем! Само Провидение рушит их коварные планы! Теперь мы тоже предупреждены, и мы поведем войн) еще более безжалостно!

Канарис понял, что сейчас, пока гнев Гитлера временно направлен мимо его персоны, у него есть шанс. Возможно, последний.

– Мой фюрер! Слабость большевиков – в гнилости их режима!

– Вы решили говорить банальностями, адмирал?

– Дело в том, что, по моим данным, все связанные с этой… аномалией изменения в политике и военном планировании большевиков исходят лично от Сталина. Вероятнее всего, круг посвященных крайне узок – сам Сталин, кто-то из верхушки тайной полиции, несколько экспертов.

– Это тоже тривиально. Я тоже не намерен кричать об этой находке на весь рейх.

– Соответственно вся лихорадочная подготовка к войне, причем – к конкретной дате, тоже исходит лично от Сталина. Причем, боюсь, он не в состоянии раскрыть свой источник информации. Что не способствует доверию к этой информации и к самомуСталину со стороны большевистской верхушки. При этом, как я уже упоминал, мобилизационные мероприятия встречают серьезное сопротивление хозяйственных бонз. Мобилизация людей и автотранспорта в разгар летних полевых работ, форсирование слабой русской промышленности – все это порождает массу недовольных как среди народных масс, так и в верхах.

– Вы предлагаете…

– Да, мой фюрер. Я предлагаю прикрыть стальной кулак вермахта бархатной перчаткой дипломатии. По всем официальным и неофициальным каналам мы должны демонстрировать наше миролюбие. Мы должны создать у большевистской верхушки полную иллюзию того, что все приготовления к войне – всего лишь плод паранойи Сталина… Или его стремления напасть на рейх. Мы должны внушить людям из второго эшелона, что политику Сталина необходимо менять.

– Вы полагаете, менее чем за месяц мы успеем убедить их свергнуть Сталина? И что это у них получится?

– Вряд ли. Тем более что глава русской тайной полиции не может не быть в курсе дела. Но мы можем успеть посеять раздоры и создать напряжение в русском руководстве. Пусть большевики немного погрызутся. А когда двадцать второго июня вместо нападения последует какой-либо дружественный жест со стороны Германии, позиции Сталина резко ослабнут.

– И что мы сможем им предложить?

– Турцию, мой фюрер. Проливы. Мы могли бы сделать вид, что согласны на прошлогодние требования Молотова – хотя бы на южном направлении. Мы сошлемся на то, что не можем допустить, чтобы Турция стала плацдармом для англичан, и предложим им совместную операцию. Русские жадны, на такой кусок они не смогут не разинуть пасть. К тому же, хотя Святая София им сейчас, казалось бы, и не нужна – фактически большевики продолжают политику русских царей, так что возможность захватить Босфор и Дарданеллы будет для них неодолимым искушением.

– Вы в самом деле…

– Что вы, мой фюрер. Слова, особенно произнесенные в кулуарах, ничего не стоят. Что же касается дел… За неделю они никак не смогут даже спланировать операцию. А жаль. Если бы они успели напасть – турки стали бы нашими вернейшими союзниками, как и финны. А, учитывая позицию Румынии и Болгарии, Черное море стало бы немецким озером. Кроме того, англичане очень бы разозлились. Я не исключаю, что они все же решились бы претворить в жизнь свой прошлогодний план и совершить налет на Баку. Будь у русских пара лишних недель на раскачку, как в случае с Польшей, – мы могли бы поставить их в безвыходное дипломатическое положение. У них просто не осталось бы потенциальных союзников. Так что я бы предложил рассмотреть вариант с переносом операции, чтобы дать медведю залезть в капкан всеми четырьмя лапами.