Вблизи сильных мира сего - [24]

Только сейчас у меня начинает выстраиваться наш разговор в ту логическую цепь, о которой уже давно догадался мой коллега-белорус. Он – тёртый калач и лучше меня разбирается в движении партийных кадров, потому что прошёл обкомовскую школу в родных краях.

Головокружительный рост по службе инструктора-ставропольца Марата Грамова, конечно, не мог быть случайностью. Из инструкторов в зав. сектором, а затем и в зам. зав. отделом и всего за три года! Его, несомненно, тянула сильная рука. И ею был Кулаков, с которым он работал в ставропольском обкоме. Теперь эта же рука поднимает в партийные высоты другого, лично известного ставропольца Горбачёва.

Эта схема окончательно выстроилась, когда я потом узнал, что Горбачёва избрали секретарём ЦК по сельскому хозяйству. А раньше курировал эти вопросы в Политбюро Кулаков. К тому же, как потом выяснилось, разыскали Горбачёва в тот вечер на праздновании дня рождения у Марата Грамова.

Вот и замкнулся круг. Теперь надо смотреть на восхождение в те же Верхи Марата.

Нас с ним в один год и в один день взяли на работу в отдел. Меня из Академии, а Грамова из обкома, где он был зам. зав. отделом. Мы оба поначалу держались друг друга, не ведая тонкостей и "закавык" новой службы в столице. Но скоро земляческие связи потащили Марата в Высь. А с приходом Горбачёва в секретари, а затем и в Генсеки Марат и вовсе рванул в поднебесье…

Он стал председателем Госкомитета по делам физической культуры и спорта и тут же депутатом Верховного Совета СССР.

Встречаясь с нами, бывшими его коллегами, теперь уже Марат Владимирович благосклонно, иногда снисходительно подавал руку и спрашивал: "Ну, как живёшь?", и, не дожидаясь ответа, сверкнув красной эмалью на золоте значка депутата, озабоченно отходил к поджидавшему его собеседнику с таким же высоким значком на лацкане пиджака.

Эти встречи обычно происходили в Георгиевском зале Кремля во время сессий и съездов, где любили прогуливаться министры.

Где теперь эти госмужи? И где мой коллега Марат, экс-министр, пенсионер? Там же, где и все мы. Но, возможно, не с нашей пенсией в 400 рублей (деревянных). Вот и вся разница…*

А с его и горбачёвским благодетелем Кулаковым, который властной рукой потянул их в Верхи, произошло невероятное. Вдруг Фёдора Давыдовича не стало. "Подвело сердце" на шестидесятом году. Это по официальным сообщениям. Но вот в цековских (и не только) кругах ходили упорные слухи, что он застрелился.

Если это правда, то причина вряд ли будет когда-либо раскрыта. Да и кому это теперь нужно? Я же пишу об этом, чтобы показать ту коросту и гниль, которые к тому времени поразили верхушку партии.

Если при Сталине там шла кровавая свара, то, начиная с Хрущева и особенно с Брежнева, там уже было затхлое болото. Кадровые назначения шли по землячеству и личной преданности. Интриги, подсиживание, выживание сколько-нибудь заметных личностей и замена их покорной бездарью.

Ну, кто такой Кулаков, проработавший тридцать лет секретарем ЦК и из них семь – членом "ПБ"? Говорят, он позволял себе "своё мнение", и именно эта "роскошь" привела его к самоубийству. Версию самоубийства не проясняет и рассказ моего друга Феликса Серавина (тогда инструктора отдела машиностроения ЦК), который был с Кулаковым за несколько часов до смерти на открытии выставки, кажется, сельхозтехники на ВДНХ.

На фуршете после открытия Фёдор Давыдович выпил фужер шампанского и демократично попросил у "высокого собрания" отбыть на дачу к семье. Жаловался, что редко выбирается на дачу. Работы много. А вот сегодня едет к семье.

Выглядел здоровым, но немного уставшим, грустным.

— Грустным, — поправил себя Феликс, — возможно, мне показалось. Это, когда я на следующий день узнал о кончине Кулакова, могло в голову прийти…

Сколько неразгаданных тайн, неожиданных смертей там, на самом Верху кануло в лету? Одному Господу известно.

Чуть позже ходили упорные слухи, что гибель секретаря ЦК Белоруссии, кандидата в члены "ПБ", несговорчивого героя войны Машерова в автомобильной катастрофе была подстроена КГБ. Это подтверждалось тем, что перед этим в него стреляли на охоте, но не попали…

А смерти в кремлёвских больницах, начиная с Фрунзе?.. Слухи, слухи, как мухи…

А что ж ипатовский метод? Как только Горбачёв перебрался в Москву, этот метод тихо, в тот же год благополучно скончался! И о нём даже не охнули!

До восшествия на самую высокую точку партийного Олимпа Горбачёву пришлось преодолевать три ступени-смерти: Брежнева, Андропова и Черненко. И каждый раз он расчётливо приближался к цели. Как говорили наши консультанты, да я видел и сам, когда попадал на подмосковные дачи, где работали над докладами, Михаил Сергеевич на каждой ступени очень верно выбирал ориентир в Политбюро.

После смерти Кулакова был Черненко, достигший необыкновенной силы при Брежневе. Пожалуй, самый бесцветный и примитивный среди партфункционеров, человек без биографии, как говорили в ЦК (он даже не был секретарём обкома, министром, а через это проходила вся партийная элита).

С приходом Брежнева Черненко возглавил общий Отдел ЦК, самое скучное и бюрократическое подразделение в партийной машине. Оно готовило и хранило документы секретариатов и Политбюро.