Важен каждый - [10]

Меня пригласили посмотреть новую резиденцию посла Казахстана в Канаде. Небольшой деревянный коттедж. Посол оказался простым спокойным человеком. «Вы наш первый казахстанский посетитель», — улыбнулся он. Предложил чай с восточными сладостями. Спросил немного о новостях с Родины. Он был назначен недавно, и было видно, что он хочет активной работы по налаживанию совместных казахстанско-канадских проектов, а не только протокольно-дипломатической работы в посольстве: «Канадские крупные компании готовы реализовывать проекты в Казахстане». Немного помолчав, он добавил:

— Канадские компании волнуются, что будет с их проектами из-за ареста Джакишева. Передайте, пожалуйста, правительству.

Мухтар Джакишев был в то время главой атомной компании страны «Казатомпром». Во время моего недельного пребывания в Канаде его арестовали. Для меня это тоже было шоком. Только в прошлом месяце этот молодой, хорошо образованный президент компании отлично выступил на заседании правительства с отчетом и планами. Его поддержали, похвалили, отметили, как много они сделали для продвижения компании на мировом рынке. И вдруг арест. Но когда ты не сам находишься внутри конкретной ситуации, в душе есть сомнение: «Может, действительно, что-то нарушили».

— Хорошо, передам, — попрощалась я с послом. Я еще не знала, что в «конкретной ситуации» скоро окажусь сама.

В свободный день я пошла в Музей изобразительного искусства. Чистое голубое небо, яркое солнце, покой. И в тоже время остается беспокойство в душе — что происходит в Агентстве в Астане.

Ночью приходит смс от первого заместителя Биржана: «Арестовали Баятова» (зама по Переписи).

— За что?

— Пытаемся выяснить.

Спать невозможно. Впереди еще два дня заседаний в программе конференции. Но мысли уже за тысячи километров.

На следующий день новое смс: «Отпустили». Облегчение.

Полдня сессии. Еще смс: «Снова арестовали».

Что делать? Несмотря на мою решительность в работе, мне часто говорили, что я ношу «розовые очки», что я слишком верю в правду и людям. Но что значит слишком? Правда — это правда, а все, что не правда — ложь. А в каждом человеке истоки — добро. Надо возвращаться и идти к руководству страны, они разберутся и отпустят, думала я.

Сессия закончилась. Сотрудник посольства провожает меня в аэропорт. Я прохожу регистрацию, паспортный контроль, сижу возле посадочного выхода. Рейс откладывают. Потом я опаздываю на стыковочный рейс в Германии. Представляю, как нервничали сотрудники полиции в Астане.

Сотрудник Финпола подошел ко мне в зале прилетов при ожидании багажа в аэропорту Астаны в шесть утра. Я расписалась в получении повестки на допрос.

— Зачем вы приехали в аэропорт? — спросила я. — Могли оставить повестку в приемной на работе.

— Боялись, не вернетесь.

— У меня арестован заместитель. Как я могу не вернуться?

Разве я могла знать, что через четыре месяца я узнаю как — когда мне скажут не возвращаться.

В аэропорту меня встречает служебная машина. Водитель в подавленном состоянии.

— Как Агентство? — спрашиваю я.

— Арестовали Баятова, — тихо отвечает водитель.

На его ответ я не реагирую — для меня это уже не новость. Мой водитель — человек простой и уже немолодой. Он проездил со мной до конца моей работы в Агентстве. Ничего не комментировал, только сочувственно вздыхал.

Адвокат

Вчера мне рекомендовали по телефону адвоката, и теперь мы едем к нему, вернее, к ней. Это удивительно, как вроде бы случайно соответствуют друг другу адвокаты и их клиенты. Ее зовут Ботагоз. Средних лет, спортивного типа. Она мне абсолютно «подошла» — по аналитическому складу ума, по скорости мысли, по человеколюбию, по чувству юмора и даже по спортивности. Когда я что-то не понимала, и она удивлялась, я говорила: «Ну, извините, я первый раз в жизни вижу адвоката».

Только в одном вопросе мы разошлись с ней во мнении — говорить правду или нет о том, что я сама принимала участие в поиске бумаги и типографии для печати бланков Переписи.

По принятому в нашей стране неписаному правилу руководитель государственного органа не должен взаимодействовать с поставщиками товаров и услуг. Но в нашем случае мне пришлось решать возникшую проблему. Мне и в голову не пришло, что это может быть преступлением. Возникали проблемы — я их решала. А что я должна была делать? Отменить перепись? Но оказалось, что мое преступление именно в этом.

Правило о том, что руководитель не должен общаться с поставщиками — не писаное. Я не общалась с бизнесом. Я обратилась к советнику руководителя соседней страны за помощью в поиске бумаги и типографии. Контактов с типографиями у меня не было. Я даже не знаю, кто эти люди. Выполняя поставленную задачу, я не нарушила закон. Общаясь по телефону, я не скрывалась, не поменяла номер телефона. То, что не является преступлением, не нуждается в сокрытии. Однако адвокат, знавшая практику расследований и судов, считала, что мои мотивы модернизации Агентства и участия в решении проблем будут расценены Финансовой полицией с точки зрения их опыта — для личного обогащения.

Адвоката я действительно увидела впервые в своей жизни. Возможно, никогда и не знала бы, если не этот поворот судьбы. Конечно, не все адвокаты настолько преданы делу, честны и самоотверженны. Ботагоз выполняла такой широкий круг задач, что я не уверена, является ли все, что она делала, функциями адвоката. Она изучала подробно все документы, читала все, что писала ей я, встречалась со всеми, с кем я просила встретиться, чтобы найти доказательства нашей невиновности, передавала мои записки родственникам со списками, что мне нужно в тюрьме, приносила мне еду и разные бытовые вещи, и множество других дел.