Ваятель фараона - [82]

Да, сын мой, я не знаю никого другого, кому бы все это давалось тяжелее, чем твоему отцу. Потому что, чем лучше у него что-либо выходило, тем больше он стремился к совершенству!

Руи снимает с полки одну головку за другой.

– Вот это Маи, – поясняет Ипу, – Маи, который впал в немилость у царя. А это Эйе, который после Тутанхамона занял престол. До этого он был одним из первых здесь при дворе, опахалоносцем царя по правую его руку, начальником царской конюшни. Он всегда сопровождал Эхнатона в храм и велел вырезать весь гимн Атона на стене своей гробницы…

– А потом, сделавшись царем, стал почитать Амона?..

– Да… потом он стал почитать Амона. Не обо всех людях, изображенных Тутмосом, смог Ипу рассказать сыну своего друга. Встречались лица, которые не были ему знакомы. Кем, например, был вот этот молодой мужчина с выражением пресыщенности на лице или старая женщина с отрешенным взглядом?

Еще одну головку женщины поднял Ипу и долго ее рассматривал. Она была сделана из коричневого песчаника. Большие выразительные глаза, полный цветущий рот, тронутый страданием. Тени легли у носа и подбородка.

– Это царевна? – спросил Руи.

– Нет, это Эсе, твоя мать.

– Тогда я возьму ее с собой?

– Нет, ты не должен этого делать, – тихо ответил Ипу. – Может быть, твой отец сумел бежать и когда-нибудь вернется сюда. Пусть тогда он найдет ту, которую любил больше всех.

Так как Руи молчал, Ипу через некоторое время добавил:

– Но если этого и не произойдет, если он уже переселился на потусторонний берег, если он, сооружая другим роскошные гробницы, для себя самого не нашел усыпальницы, то куда как не сюда будет приходить Ка твоего отца, когда распадется его тело. Сюда, где он работал. Сюда, где он оставил в этом гипсе и в этом камне лучшее из того, что в нем было.

Воцарилось молчание, которое снова прервал Ипу:

– Сделай себе отливку с этого бюста! А еще лучше – запечатлей в себе черты матери и попробуй, когда мы вернемся домой, воспроизвести их. Тогда ты будешь постоянно носить образ матери в своем сердце.

Ипу и Руи провели ночь в покинутом доме вымершего города. На восходе солнца они закрыли двери, захлопнули ворота и двинулись в путь. Шли они в полном молчании. Только когда прославляемый ранее, преданный теперь проклятию Небосклон Атона остался у них позади, они заговорили.

– Была ли моя мать, – тихо спросил Руи, – в самом деле дочерью Панефера, жреца Амона из Она?

– Откуда ты это знаешь?

– От ее брата Уны, который, собственно, носит имя Унамун и сейчас возвысился до первого пророка Амона. Он как-то позвал меня к себе в храм и рассказал многое. Уна спросил меня и об отце. Когда я сказал ему, что отец остался в Ахетатоне, он закричал: «Ты должен вывезти его оттуда! Потому что места, по которым ступала нога нечестивца, будут опустошены».

– Уна? – изумился Ипу. – Он тебя посылал сюда? Он хотел спасти твоего отца? Что он тебе еще говорил?

– Уна открыл мне глаза. Он рассказал мне о том, как нечестивец привел страну к полному упадку, потому что все боги, которых он оскорбил, отказали ему в своей помощи. Подвластные страны стали отпадать от него, и вся наша страна была бы разграблена чужеземцами, если бы ранняя смерть не освободила нас от него и его преемники не склонились бы снова перед Амоном, их отцом.

Он сказал мне, что только Хоремхеб, наш нынешний царь, – истинный сын Амона. Те же цари, которые правили после смерти нечестивца до Хоремхеба, Сменхкара, Тутанхамон и Эйе – еще смогли распутать ложь, потому что, поклоняясь Амону, они продолжали почитать и Атона. Но существует только одна правда и один верховный владыка – Амон, царь над всеми богами. Только тот, кто ему служит, может быть силен, как разъяренный лев, когти которого лежат на чужеземных народах.

Ипу молча смотрел на вошедшего в азарт юношу.

– Ну разве он не прав?! – воскликнул Руи, задетый молчанием Ипу. Разве Хоремхеб не одержал победу над царем хеттов и не вытеснил хабиру из Речену? Разве те, кто раньше не признавал власть нашего царя, не посылают теперь ему письма, чтобы порадовать сердце победоносного Хора и смягчить разъяренного льва? Неужели ты не веришь в правду, которая наконец восторжествовала над ложью?

– Твой отец… – серьезно сказал Ипу. – Что мог бы он тебе ответить? И, посмотрев вдаль, он продолжал: – «Я, сказал бы он тебе, тоже всегда искал правду в жизни. Но я не верю, что эта правда находится в хороших руках, когда ею распоряжаются цари!»

– Должно ли это означать, что рука царя недостаточно сильна, чтобы сохранить правду?

– Нет! Нет, Руи, рука царя слишком тверда. Зажатая в кулак правда не может быть правдой.