Ваятель фараона - [60]

– Что случилось с тобой, любимая? – спросил он.

– Ничего! – ответила она. – Уже все прошло! Может быть, она просто завлекала его? С нежностью, но в то же время и с некоторым раздражением Тутмос посмотрел на нее. Может быть, он уделяет ей недостаточно внимания? Но разве не встает он с постели ранним утром и не работает до глубокой ночи? А разве она не имеет права на его ласку, на его близость? Но неужели это право надо отстаивать с помощью обмана… с помощью притворства?..

– Эсе! – сказал он, и голос его звучал скорее строго, чем ласково. Ты послала мать лишь потому, что захотела меня видеть? Тебе хотелось, чтобы я пришел? Решила, что я забыл про тебя? И притворилась больной, подумав, что я не приду? Скажи правду, Эсе, между нами не должно быть лжи!

– Да, это так, – сказала она, надув губы, как капризный ребенок. – Мне хотелось, чтобы ты пришел. И я рассердилась на тебя. Но то, что мне было нехорошо, – это правда. Мне действительно было плохо.

«Ребенок! – мелькнуло в голове у Тутмоса. – У нас ребенок!»

Горячая волна нежности охватила Тутмоса, будто сам Атон коснулся его своими лучами. Он взял на руки жену, которая и сама была почти ребенком, а теперь собиралась стать матерью, отнес в спальню и положил на кровать.

– Я делаю в своей мастерской модели из глины и камня, которые мне заказывают. В тебе же рождается другая модель, из плоти и крови!

Улыбка, которая появилась на ее губах, подтвердила его предположение. В комнате наступила такая тишина, что Тутмосу показалось, будто он слышит биение своего сердца.

– Значит, между нами нет лжи? – начал он снова. – И не будет никогда? – Он посмотрел ей прямо в глаза.

– Ее нет и никогда не будет! – ответила Эсе, но он не заметил, как задрожал ее голос.

Однажды Тутмоса позвали во дворец. Погребальные помещения для вечного жилища Эхнатона уже были вырублены в скале, и теперь царь пожелал на месте показать своему главному скульптору, как ему следует украсить гробницу.

В назначенный день они выступили очень рано. Царя несли в носилках, остальные шли пешком. Это была совсем небольшая группа: Мерира – верховный жрец храма Атона, Нахтпаатон – верховный сановник, Тутмос и маленький отряд личной охраны царя, без которого Эхнатон никогда не покидал дворец.

Они спустились в сухое русло реки и прошли через расщелину в скалах, еще с незапамятных времен вымытую дождями. Тутмосу это место было хорошо знакомо. Как раз сюда водил он старого Неджема показывать Ахетатон.

Когда они подошли к скалам, Тутмос смог своими глазами убедиться в том, что работа по вырубке погребальных помещений для высокопоставленных сановников значительно продвинулась вперед. Он насчитал не менее семи входов, которые, наподобие штолен, уходили в глубь скалы. Должно быть, каменотесы работали уже где-то далеко, так как ни голосов, ни ударов долота слышно не было. Только время от времени из отверстий выбрасывали камень, который ссыпался вниз. Но для того чтобы достичь этих гробниц, нужно было еще из долины начать восхождение по совсем другой тропе, ибо выше скалы становились совершенно непроходимыми. Ущелья и расщелины преграждали путь человеку. Царь избрал место для своего вечного жилища в стороне от своих приближенных. Страшно трудно подниматься на такую высоту рабам-носильщикам с их тяжелой ношей. Они идут группами, по четыре человека, сменяя друг друга на ходу, так что носилки не опускаются на землю и процессия не останавливается.

Когда люди поднялись на несколько шагов выше расщелины, выступ скалы, который они должны были обойти, совершенно неожиданно заслонил от них вид на долину, точно хотел навсегда закрыть обратный путь. Тутмосу казалось, что он вступил в совершенно новую для него страну. Простирающееся перед ним сухое русло реки постепенно расширялось, по обеим сторонам его поднимались высокие скалы, испещренные глубокими расщелинами. На солнце скалы отсвечивали всеми оттенками красного, желтого и коричневого. В тени же они были матово-серые, а ущелья – темно-лиловые, почти черные.

Никаких следов жизни в этой оцепеневшей стране камня. Сюда не доносился даже резкий, вибрирующий крик коршунов, постоянно перелетающих над долиной реки от одной гряды скал к другой. И ни один шакал не нарушал здесь тишину своим сиплым воем. И ни один зеленый стебель не поднимался из земли. Даже кусты терновника, примостившегося то тут, то там между камнями, выглядели как мертвые. Трудно было поверить, что те редкие ливни, которые здесь выпадают после длящейся годами и десятилетиями засухи, могут заставить зазеленеть или зацвести эти растения.

Вместо цветов и деревьев земля была покрыта тысячью каменных глыб, беспорядочно лежавших вокруг. Казалось, какой-то великан выломал их из скал и потом притащил сюда, в долину, где одни из них остались лежать в первозданном виде, а другие раздробились и превратились в прах.

Царство мертвых не могло быть более мертвым!

Почти час они шли, и вот долина неожиданно стала сужаться. Она простиралась и далее на восток, но носильщики повернули налево, в ложбину, достигнув ущелья, уходящего на север. Они поднялись слева от лощины по покрытому галькой откосу и вышли на небольшой скалистый уступ, поднимающийся локтей на двенадцать над дном ущелья. Здесь, в стене скалы, находилось отверстие. Они пришли к цели.