Вавилонский голландец - [2]

Или еще лучше: я приезжаю домой и просто живу дальше, а полгода спустя обнаруживаю, что читать в очках совершенно невозможно, содрогаюсь, снимаю их и – voila! – преспокойно читаю дальше, очки мне больше не нужны, врачи – тем более, все уладилось, осталось позади, само прошло.

Но, в общем, я понимал, что само ничего не пройдет и врачи по-прежнему будут пожимать плечами и прописывать мне очки, все более сильные, пока не наступит момент, когда увеличительные стекла окончательно перестанут быть выходом из положения – и что тогда? Я постепенно склонялся к мысли, что надо бы понемногу покупать и копить снотворное, потому что, скажем, вены резать или из окна вниз головой у меня точно духу не хватит, и значит, следует обеспечить себе запасной выход, не требующий особого героизма.

Самолет на обратном пути попал в зону турбулентности, вибрировал как миксер, трясся, словно облака были ухабами, и моя соседка слева беззвучно молилась, а мой сосед справа с каменным лицом терзал подлокотник; я не молился и рукам воли не давал, зато с огорчением обнаружил, что совершенно не готов умереть – ни сегодня, ни завтра, ни, положа руку на сердце, двадцать лет спустя, а значит, надо заранее осваивать азбуку Брайля, ходить по дому с закрытыми глазами для тренировки, или – ну что еще, что? Что?! Я понятия не имел.

Мы, конечно, благополучно приземлились. Пассажиры от облегчения дружно аплодировали экипажу, хотя, на мой вкус, посадка могла бы быть и помягче.

Дома было пусто и прохладно, я заварил бергамотовый чай с лепестками васильков, включил компьютер, и электронная корреспонденция пролилась на меня милосердным дождем. Одно письмо было от заведующего кафедрой, который любезно сообщал об упразднении моей должности с начала следующего учебного года; по правде сказать, я давно этого ждал – не то чтобы хотел, но предвидел. Другое оказалось приглашением на место заведующего плавучей библиотекой. Я перечитал его раз пятнадцать, не доверяя ни слепнущим глазам, ни все еще похмельному разуму. Убедившись, что не ошибся, тут же ответил, попросил подробных разъяснений: что за библиотека? Почему плавучая? Дескать, если это розыгрыш, большое спасибо за доставленное удовольствие, а если нет, хотелось бы узнать подробности.

Подробности воспоследовали незамедлительно, я чай допить не успел. Сухой, официальный язык ответа выгодно оттенял причудливые факты. «Благотворительный фонд». «Гуманитарный проект». «Культурные акции». «Образовательные программы». «Ежегодный маршрут предварительно планируется советом директоров фонда». А в конце приписка нормальным человеческим языком: «Да Вы лучше сами приезжайте, дорогу оплатим, познакомимся и все Вам расскажем», – и совсем уж трогательный постскриптум: «Мы очень хорошие». В глубине души я все еще считал предложение нелепой шуткой, результатом какого-нибудь причудливого пари моих бывших студентов, но все-таки отменил дела, коих, сказать по правде, было удручающе мало, позвонил в железнодорожное агентство, отписал «хорошим» о своем грядущем пришествии и поехал на собеседование – как последний дурак.

Поезд прибыл к месту назначения в половине седьмого утра, к этому моменту я кое-как встал и оделся, но толком не проснулся, поэтому не удивился, обнаружив, что меня встречают, хотя номера поезда и тем более вагона я своим потенциальным работодателям не сообщал. Мало ли что может пригрезиться человеку за полтора часа до рассвета. Диковинная пара – строгая седая дама в джинсовом комбинезоне и лохматый молодой человек в щегольском твидовом пиджаке – вполне могли оказаться персонажами моего сна и вообще чьего угодно. «Мать и сын», – подумал я, поскольку их объединяло явное сходство; впрочем, фамилии у них были разные, а выспрашивать подробности я не стал. Меня усадили в видавший виды зеленый фургончик-«ситроен», отвезли завтракать, развлекали светской беседой, явно старались понравиться и не спешили перейти к делу – так, словно вопрос о моем назначении был уже делом решенным. К десяти утра, когда мы покончили с завтраком и наконец перебрались в офис, я кое-как уразумел, что настоящего собеседования не будет, других кандидатов на это место явно нет, так что этим двоим требуется только мое согласие и несколько дюжин подписей на договорах, страховых полисах и еще каких-то документах, написанных столь непроницаемым канцелярским жаргоном, что мне захотелось немедленно позвонить адвокату, но вместо этого я подмахнул все не глядя, потому что так толком и не проснулся даже после третьей чашки кофе, да и не хотел я просыпаться, чего я там, наяву, не видел.

На словах мне объяснили: идея состоит в том, что специально оснащенный корабль должен плавать по морям, заходить в разные города, стоять там по нескольку дней и работать в качестве читального зала. Библиотека на борту пока сравнительно небольшая, но очень хорошая, много редких книг, получить доступ к которым для большинства людей затруднительно, а у нас они смогут не только почитать, но и за небольшую плату сделать для себя ксерокопии. Предполагалось также, что со временем на борту библиотеки соберется дополнительный книжный фонд, потому что читатели непременно захотят что-нибудь подарить, сделать свой вклад, вот увидите, и этим фондом можно распоряжаться как угодно – да хоть подарки делать всем желающим или, скажем, обменивать, ну, по ходу дела сами поймете, как лучше.