Вавилонская башня - [87]

«Вопрос только, чья», – невольно подумалось Эдику, а Скудин, бережно опустив воронёное чудо на стол, взялся за кабурный ствол и с гордостью отрекомендовал его:

– «Гюрза», тоже девять миллиметров, бьет раза в полтора круче «стечкина», при этом сама весит на двести граммов меньше, но боезапас у неё на два патрона больше, а предохранитель автоматический.

Наконец очередь дошла до «асмодея», многозарядного парализатора, стреляющего стабилизированными контейнерами, затем полковник показал, как пользоваться «намордником» – ноктовизором, прибором ночного видения, – и, хорошей жизни никому не обещая, погнал всех на стрельбище. Под чуткое руководство майора Гринберга и капитана Бурова. Когда цинки с патронами окончательно опустели, а присутствующие как следует задубели на морозе, Иван Степанович милостиво разрешил курсантам пообедать. С наслаждением хлебая горячий борщ, Эдик ощутил лёгкий укол былой ревности – самого-то Скудина, по всей видимости, мороз не брал совершенно, да и пулю в пулю класть ему не надо было учиться… Кудеяр его как будто услышал. После незатейливой, но сытной трапезы не позволил толком расслабиться, вновь безжалостно погнал всех наружу и передал под крыло старшины Ефросиньи Дроновны – обучаться самозащите.

– Чем отличается воин от спортсмена? – пресёк он чей-то ропот о том, что на сытое брюхо падать и кувыркаться вроде бы не полезно. – Спортсмену требуются условия, диета, пик формы, а воин должен быть готов всегда!

Тем не менее всё однажды кончается. Ближе к вечеру Иван Степанович объявил, что курсанты показались ему не вполне безнадёжными, пообещал за неделю сделать из них людей – и отпустил с территории учебного центра.

На улице было темно, хоть глаз выколи. Окунувшись в снежную круговерть непогоды, Эдик поднял воротник куртки и, еле попав ключом в прорезь замка, принялся заводить выстуженную «Волжанку». Наконец двигатель перестал глохнуть без подсоса, в салоне потеплело, и, положившись на русское «авось», генеральский сын покатил по пустынным, давно не чищенным улицам к дому.

На пересечении Литейного с Невским, прямо напротив того места, где, казалось, ещё совсем недавно горели огни ресторана «Москва», стояли кольцом ярко-оранжевые автобусы. Припарковавшись неподалёку, Эдик показал удостоверение сержанту в красном шлеме, надетом поверх ушанки.

– Осторожно, там опасно!

Стоявший в оцеплении старшина приподнял натянутую верёвку, пропуская Эдика внутрь периметра. Как бы в подтверждение его слов, послышался звон металла, хриплые крики, а потом – резкий свист рассекаемого воздуха.

Стараясь держаться поближе к тротуару, Эдик выдвинулся вперёд и, осторожно глянув из-за широкого плеча изготовившегося к стрельбе «красноголового», неожиданно ощутил, как это самое плечо вдруг обмякло и всё тело начало безвольно валиться на землю.

«Мама», – только и успел мысленно прошептать Эдик…

Правду молвить, следовало бы ему вспомнить не маму, женщину изысканную и утончённую, а Ивана Степановича Скудина. И ту свирепую науку, которую полковник пытался вдолбить в высоколобые интеллигентские головы.

Ибо по залитой светом фар невской мостовой прямо на Эдика шло в атаку древнегреческое войско. Быстро выбежавшие вперёд тяжеловооруженной пехоты пельтасты – воины, носившие легкий щит-пельту, – натянули метательные ремни-аментумы, со свистом посылая в полёт короткие дротики. В рядах «красноголовых» сразу образовались бреши, на асфальт центрального проспекта повалились убитые и раненые, а нападающие слитно взревели, подражая крику слона:

– Барра!..

Наверное, воинская выучка сидела у этих ребят не в головах, а в спинном мозгу. Рассудок и личностная информация, сгоревшие во время перемещения, никак не повлияли на боеспособность македонской фаланги. Вот раздалась поступь тяжеловооруженных гоплитов, и оцепеневший, беспомощный Эдик увидел стремительно надвигавшуюся на него стену сарисс – крепких копий с наконечниками в форме листа лавра. Задние шеренги опирали свои копья на плечи передних, мощные фигуры воинов в латах горели в лучах фар кроваво-золотым светом – несокрушимые и неотвратимые, как судьба…

Эдик стоял прямо у них на пути и не двигался с места, но в это время по цепи «красноголовых» прошла команда:

– Внимание, светлячок!

Нет, речь шла не о боевом лазере, из которого минувшим летом доблестно стрелял Глеб. «Красноголовые» просто более-менее синхронно опустили на шлемах забрала, и каждый щёлкнул маленьким выключателем. Тут же в самой середине фаланги раздался негромкий хлопок, и весь перекрёсток залило переливчатое зелёное сияние, такое яркое, что Эдик вздрогнул, очнулся, зажмурился, потом отвернул лицо и для верности закрыл его руками.

Когда наконец он смог разлепить залитые слезами веки и посмотрел на поле боя, сражение подходило к финалу. Победа, как и следовало ожидать, осталась за высокими технологиями. «Красноголовые» отлично ориентировались в слепящем тумане. Парализаторы действовали в упор, одного за другим обездвиживая воинственных эллинов. Бесчувственные тела грузили в автобусы, которым, к слову сказать, от греческих дротиков тоже досталось изрядно.