Вавилонская башня - [42]

— Привет! — сказал он свободно, словно знал меня. — Вы к нам… один… без сопровождающего?

«Пожалуй, мы совершили ошибку, — подумал я. — Сато должен был проводить меня сюда».

Однако лицо рыжего выражало не удивление, а скорее удовлетворение.

— Добрый день, — сказал я, подавая ему руку. — Как видите, один…

— Значит, — обрадовался он, — только для профилактики, не так ли? — тут он прищурил один глаз и конфиденциально взял меня под руку. — Как и я. Простите, меня зовут Линдгард, Оле Линдгард.

Он шел рядом и явно не намеревался отставать.

— Игорь Крайс, — неохотно сказал я.

Оле резко остановился, потом одним прыжком догнал меня.

— Крайс? С «Тритона»? Очень рад с вами познакомиться! Вы вернулись, кажется, неделю назад? Верно?

— Точнее, вот уже десять дней. — Я был удивлен. — Откуда вы знаете? Мне говорили, что сюда не доходят сведения о текущих событиях.

— Э-э-э, не надо преувеличивать, Крайс! — Оле надул губы и покровительственно улыбнулся. — Не всему, что там говорят о лечебнице, надо так уж сразу и верить. Кое-что до нас доходит. Иначе тут помрешь со скуки! Только, — добавил он, серьезно взглянув на меня, — не вздумайте сказать об этом Квину. Он убежден, что это нарушает процесс лечения. Глупости. Кроме меня, здесь больше нет таких… профилактических. Одни необратимые, понимаете? Отсиживают положенный срок. Ничего не получится. В голове у них сущий кавардак… Бедняги!

— А ты вернулся на «Тритоне», — продолжал он после минутного молчания, переходя на «ты». — Прекрасно. Наконец-то я узнаю из первых рук, как все было в действительности. По радио не сообщают никаких подробностей, а меня это в какой-то степени интересует. Давненько здесь не было такого… трансстеллярного, как ты… Ты был вторым пилотом, да?

Он трещал без умолку, петляя вокруг меня, появляясь то с левой, то с правой стороны, то преграждая мне дорогу. Он не переставал болтать, даже когда мы оказались в холле.

— Кабинет шефа здесь, — он услужливо показал мне на первую дверь с левой стороны. — Когда освободишься, зайди в читальню, поболтаем. Я тебя введу в курс наших дел…

Он ушел, а я облегченно вздохнул. Его болтовня — вообще-то полезный источник нужных сведений — мешала мне собраться с мыслями перед разговором с доктором.

Я тихонько постучал и толкнул дверь. В комнате за большим старомодным столом сидел лысеющий мужчина. На носу у него были очки в проволочной оправе, немного перекошенные. Он взглянул поверх стекол, дружески улыбнулся в ответ на мое «добрый день» и, указав на стул, произнес:

— Приветствую вас, Крайс, на острове Оор. Меня зовут Квин.

Именно таким я его себе и представлял, хотя мне описали его буквально в двух словах. Это был действительно седенький докторишко из старого фильма…

— Вы вернулись с шестьдесят первой Лебедя, — сказал он, заглянув в бумажку, лежавшую на столе. — Наблюдения за психическим состоянием показали… Так… Мои коллеги из космеда считают, что ничего серьезного. Вам знакомы симптомы этой болезни? Да, здесь сказано, что вы информированы… И часто это повторяется?

— На обратном пути было несколько раз с интервалом в шесть-семь дней. На Земле — один раз. Очень неприятное ощущение, доктор: просыпаешься и совершенно не знаешь, кто ты и где. Иногда это длится по нескольку часов.

— Так, так… — буркнул Квин. — Это тоже здесь написано. Прошу пройти со мной.

Он встал, открыл дверь в смежную комнату и пропустил меня вперед. Оказалось, что он едва доходит мне до плеча. Комната, в которую мы вошли, была, вероятно, процедурной. В центре стоял большой стол с множеством банок, колб и медицинских инструментов. Все это выглядело гротескно, словно реквизит для «Фауста». Да и вообще все вокруг, вся эта странная лечебница отдавала какой-то неправдоподобностью, анахронизмом. Просто трудно было поверить, что эта древность упорно сопротивляется течению времени и остается в окружении действительности XXIII века. Уже с первых минут я чувствовал себя, как человек, перенесенный в далекое прошлое. Я попытался представить себе, к каким последствиям практически может привести метод доктора Квина, и пришел к неутешительному выводу, что здесь можно не столько избавиться от вредного воздействия общественные процессов и научных открытий на неустойчивую психику, сколько усомниться в реальности XXIII века…

Квин прервал мои размышления…

— Я вижу, вы изумлены, — заметил он. — Нормальная реакция. Вы спрашиваете себя, каким образом я в лечебнице ухитряюсь сделать больше, чем мои коллеги в космеде. Так вот, в этом нет ничего загадочного. Я располагаю новейшим оборудованием, но скрываю его от глаз пациента. Практика показала, что все эти цефалекторы, конфликтографы и так далее неблагоприятно действуют на ход лечения. Все должно гармонировать с окружением… Как видите, у нас здесь довольно порядочная путаница в отношении стилей и эпох, однако я стараюсь не выходить за рамки XIX века… разумеется, я имею в виду внешнюю сторону дела. То, что в основном вы встретите здесь XIX век, лишь следствие моих личных пристрастий… Я люблю те времена. Это был действительно последний период относительного спокойствия в истории человечества. XX век со своими войнами и бурным развитием точных наук и техники — уже совсем другая эпоха, хотя сейчас и это столетие кажется нам тихим по сравнению с новейшим временем…