Вавилон-17 - [5]

Ридра встала, опираясь о край стойки. Ее взгляд остановился на зеркале. Подошел бармен, взял бокалы, стоящие возле кончиков ее пальцев и нахмурился.

— Мисс Вонг?

Ее лицо окаменело.

— Мисс Вонг, вам плохо?..

Бармен увидел, как побелели суставы ее пальцев, как бледность поползла по рукам, и они стали, словно вылепленные из воска.

— Что-нибудь не так, мисс Вонг?

Она резко подалась к нему.

— Вы заметили? — спросила она хриплым шепотом с нотками сарказма в голосе.

Ридра Вонг оттолкнулась от стойки, пошла к двери. Остановилась, откашлялась и быстро вышла из бара.

Глава 2

— Моки, помоги мне!

— Ридра? — в темноте доктор Маркус Т'мварба оторвал голову от подушки. В туманном свете над постелью появилось ее лицо. — Где ты?

— Внизу, Моки. Пожалуйста, мне нужно поговорить с тобой!

Ее возбужденное лицо то исчезало, то появлялось в поле зрения. Он зажмурился от яркого света, затем медленно открыл глаза.

— Поднимайся.

Лицо исчезло.

Маркус махнул рукой в сторону управляющего пульта, и мягкий свет заполнил роскошную спальню. Он откинул золотистое одеяло, встал на пушистый ковер, снял с вычурной бронзовой подставки черный шелковый халат и набросил на плечи. Автоматические контуры расправили его по его фигуре, убирая лишние складки. Он нажал кнопку среди завитушек рамы, выполненной в стиле барокко, алюминиевая панель откинулась, открыв внутренность бара.

Выдвинулся дымящийся кофейник и графины с ликерами.

Повинуясь другому жесту, на полу выросли надувные кресла. Доктор Т'мварба повернулся к входной двери, она щелкнула, скользнула в сторону, и на пороге появилась Ридра.

— Кофе? — он подтолкнул кофейник, силовое поле подхватило его и мягко поднесло к Ридре. — Чем ты занимаешься?

— Моки, это... Я?..

— Пей кофе.

Она наполнила чашку, поднесла ее ко рту:

— Нет ли чего-нибудь успокаивающего?

— Шоколадный или кофейный ликер? — он извлек две маленькие рюмочки. Как ты думаешь, можно успокоить себя спиртным? Ах, извини, я еще не совсем пришел в себя после обеда. Собиралась компания...

Она покачала головой.

— Просто какао.

Крошечная рюмочка последовала за кофе по силовому лучу.

— У меня был ужасно трудный день, — он потер руки. — Никакой работы: собрались гости на обед и спорили весь день, а потом меня замучили вызовами. Я лег спать только десять минут назад, — он улыбнулся. — А как ты провела вечер?

— Моки, это... это было ужасно.

Доктор Т'мварба глотнул ликер.

— Хорошо. В противном случае я бы тебе никогда не простил, что ты подняла меня с постели.

Ридра непроизвольно улыбнулась.

— Я в-все... всегда могу рас-с-считывать на твое с-сочувствие, Моки.

— Ты можешь рассчитывать на мой здравый смысл и убедительный совет психиатра. А сочувствие? Извини, но не после полуночи. Садись. Что случилось? — взмахом руки он пододвинул кресло к Ридре. Край сиденья легко ударил ее под коленки и она села. — Перестань заикаться и рассказывай. Ты преодолела это, когда тебе было пятнадцать лет, — его голос стал мягким и убедительным.

Она отхлебнула кофе.

— Шифр... Помнишь, я работаю над шифром?

Доктор Т'мварба опустился на широкий кожаный диван и откинул назад седые волосы, все еще взъерошенные после сна.

— Я помню, что тебя попросили поработать над чем-то для правительства. Ты довольно пренебрежительно отозвалась об этом.

— Да. И... в общем, это не код... это язык. Как раз сегодня вечером я-я разговаривала с главнокомандующим, с генералом Форестером и это случилось... Это случилось, и я знаю!

— Что ты знаешь?

— Точно как в прошлый раз, я знаю, о чем он думает!

— Ты читаешь его мысли?

— Нет. Нет все было как в прошлый раз! Наблюдая за ним, я могла рассказать, что он будет говорить...

— Ты уже пыталась раньше объяснить мне это, но я до сих пор ничего не понимаю, если только ты не имеешь ввиду какой-нибудь вид телепатии.

Она покачала головой.

Доктор Т'мвбара сплел пальцы и откинулся на спинку дивана.

Внезапно Ридра сказала ровным голосом:

— У меня есть кое-какие идеи насчет того, что ты пытаешься выразить, дорогая, но ты должна высказать это сама. Именно это ты хотел сказать, Моки, не правда ли?

Т'мбвара вскинул седые брови.

— Да. Именно это. Ты говоришь, что не читаешь моих мыслей? Ты показывала это мне дюжину раз...

— Я знаю, что пытаешься сказать ты, а ты не знаешь, что хочу сказать я. Это не справедливо! — она привстала с кресла.

Они сказали в унисон:

— Вот почему ты такая прекрасная поэтесса.

Ридра продолжила:

— Я знаю, Моки. Я беру то, что волнует меня больше всего и перекладываю на стихи, и люди понимают их. Но последние десять лет я, оказывается, занималась не этим. Знаешь, что я делала? Я слушала людей, ловила их мысли, их чувства — они спотыкались о них, они не могли их выразить, и это было очень больно. А я отправлялась домой и отшлифовывала их, выплавляла для них ритмическое обрамление, превращала тусклые цвета в яркие краски, заменяла режущие краски пастелью, чтобы они больше не могли ранить — таковы мои стихи. Я знаю, что хотят сказать люди, и говорю это за них.

— Голос вашего века, — пробормотал Т'мвбара.

Она нецензурно выругалась. В прекрасных глазах появились слезы.

— То, что я хочу сказать, то, что я хочу выразить, я просто... — она покачала головой, — этого я не могу высказать.