Ватажники атамана Галани - [21]

Я так замечтался, что вскоре задремал. Разбудили меня петухи. Небо на востоке уже начало сереть. Измайлов наконец вышел из трактира. Мой кафтан всё ещё был на нём. За угол разбойник не пошёл, а пошатываясь, направился к реке. Прячась в тени заборов, я последовал за ним. Лодка, с которой меня бросили в реку, стояла на пристанях, привязанная к узкому деревянному мостику, среди множества подобных судёнышек. Измайлов улёгся в неё, завернулся в парус и захрапел.

Всё больше светало. По реке стелился туман. К пристаням стали спускаться рыбаки. Мне нужно было действовать как можно быстрее. Я разделся и поплыл к лодке. Перерезав канат, я стал толкать её на середину реки, подальше от случайных глаз. Я собирался совершить убийство, и свидетели мне были не к чему.

Когда чёрные громады судов сплавного каравана остались позади, я одним рывком запрыгнул в лодку. Она качнулась. Измайлов заворочался и открыл глаза.

Я вытащил нож и пополз к нему. Вид мой наверняка был ужасен. Тело покрыто тиной и водорослями, я посинел от холода и у меня зуб не попадал на зуб. Я готовился к отчаянной схватке. Но её не произошло. Измайлов смертельно побледнел.

— Ты же сдох, — прохрипел он.

Я ничего не ответил и продолжал ползти. Разбойник в ужасе закричал:

— Помогите! Упырь!

Лицо его вдруг почернело, рот искривился, по телу прошла судорога, и он испустил дух от страха, приняв меня за заложного покойника, явившегося из преисподней, чтобы отомстить своему убийце.

Меня вдруг пробрал истерический хохот. Я смеялся, пока мне не сделалось дурно. Немного придя в себя, я принялся обыскивать карманы Измайлова. Нашёл свою трубку и четвертак денег. Когда стягивал с него сапоги, меня стошнило. Я выкинул труп в реку, а лодку утопил на мелководье, прорубив днище.

Распоров своим кинжалом подкладку кафтана я извлёк царскую бумагу и быстрым шагом направился в Ямскую слободу. Там постучался в первые же ворота и через два часа уже катил на лихой тройке по Московской дороге на юг.

Глава VII

Я приезжаю в Саратов. Описание города. Воевода Дмитрий Бахметьев и хан Аюка. Полития «дикого поля». Ужин у воеводы. Ночные визиты.

Саратов встретил меня зацветающими за высокими заборами садами, разноязыким говором на улицах и ордами диких кочевников, проносившиеся в поле на выносливых степных лошадях, быстрых как штормовой ветер, дующий осенью с Балтийского моря. В сравнении с Нижним Новгородом и Казанью это был совсем небольшой город, ещё не потерявший черты пограничной крепости. Он стоял под горой, носившей название Соколовой. Его окружал земляной вал. Стен не было, от них остались только деревянные башни. Над башнями возвышался красивый каменный собор с колокольней. Посад и слободы вытянулись вдоль берега Волги. Напротив крепости через овраг стоял монастырь. У ворот, выходивших на Московскую дорогу, чадили кузницы, и шла бойкая торговля в мясных рядах. Возле пристаней, заполненных большими и малыми судами, были выстроены соляные и рыбные амбары, а рядом с ними располагались конторы купцов и промышленников. На другом берегу я увидел калмыков, гарцующий верхом на вельблудах среди войлочных юрт и больших двухколёсных повозок.

В день, когда тройка принесла меня по пыльному тракту в город, саратовский воевода Дмитрий Бахметьев встал как всегда не свет не заря. Вышел во двор в одном исподнем и вылил на голову ушат ледяной колодезной воды, чтобы отвадить всякие хвори. Затем поупражнялся в сабельном бое и пошёл будить жену и дочерей, звать всех за стол. Закончив утреннюю трапезу, он облачился в нарядный мундир и в сопровождении двух вооружённых до зубов гайдуков, отправился в присутствие, где его дожидались жалобщики и просители.

Подьячий Ивашка, окосевший от ежедневного пьянства, вылавливал в чернильнице дохлую муху. Несмотря на поносившийся вид, Ивашке жилось совсем не плохо. Но в том была заслуга только его самого. Жалованья Ивашка не видал ни разу за всё время службы. Его тут не платили со времён царя Гороха. Солдаты кормились охотой, рыбалкой и мелкой торговлей. Ивашка же ничего этого делать не умел, поэтому, совсем изголодавшись и обносившись, заикнулся как-то о выплате ему положенных денег. Но тут же пожалел об этом. Воевода разгневался и тяжёлым кулаком пересчитал подьячему зубы, так чтобы тот уразумел — служба отечеству почётный долг, коей должен исполнятся с полной ответственностью и абсолютно бескорыстно. Ивашка урок понял; стал потихоньку воровать в арсенале порох и сбывать его ногайцам. А так же брал мзду с просителей, дабы ходатайствовать перед воеводой в их хлопотах. Вырученных денег Ивашке хватало на то, чтобы каждый день быть сытым и пьяным, а так же раз или два в неделю посещать гулящую девицу Наташку, к пышным формам которой он ощущал бесконечное сердечное томление.

Итак, отвесив Ивашке утренний подзатыльник, воевода уселся за покрытый зелёным сукном стол, снял шпагу и положил рядом заряженный пистолет, но так чтобы его не было видно от двери.

— Указов из высших учреждений нет, — доложил подьячий. — Происшествий за вечер и ночь было три: первое — попытка обворовать контору купца Светешникова. Сторож Микула зашиб вора кулаком насмерть. Его заковали в цепи и заключили в острог.