Ватага из Сан Лоренцо - [18]

Не переставая ворчать, хозяйка удалилась, а немного погодя Нандо услышал грохот сковородки и запах жареного сала. Время от времени старая ведьма подходила к мальчику и повторяла:

— Попробуй только ещё болтать с этими оборванцами!.. Неблагодарный! Без меня ты давно подох бы с голоду!

Так продолжалось до тех пор, пока старуха не принялась за еду. Нандо она ничего не дала. Быть может, хозяйка надеялась, что он у неё попросит, и тогда она снова сможет его отчитать.

Но Нандо молчал. После обеда мегера поставила на стол миску с супом, чтобы запах пищи сильнее возбуждал его аппетит.

— Послушайте, — сказал вдруг Нандо.

— А, ты проголодался? — с нескрываемым злорадством спросила старуха. — Видишь, если бы не я…

— Нет, мне вовсе не хочется есть, — спокойно ответил слепой, — я хочу попросить у вас на завтра аккордеон…

До сих пор Нандо мирился с тем, что получал аккордеон, только когда хозяйка ему предлагала. Но почему она не даёт ему инструмент всегда, — ведь сама она играть не умеет? Мальчик удивился, что никогда раньше не задумывался над этим.

— Аккордеон мой, и я даю его, кому хочу! — закричала она, — Думаешь, я живу на твои жалкие гроши? Умным людям аккордеон приносит, хороший доход!

Теперь Нандо понял всё: в те дни, когда старуха не давала аккордеон ему, она одалживала его другим, должно быть, таким же нищим, как он, а за это те приносили ей часть вырученных денег.

Нандо больше ничего не сказал и лёг на кровать. Обрывки мыслей, режущих, точно осколки стекла, проносились в его голове, и из них получалась одна мысль, вернее даже не мысль, а одно конкретное неприятное ощущение, из которого постепенно вырастал образ хищной старухи с отвратительным дыханием и тысячей жадных, алчных рук.

Однажды мальчик уже испытал нечто подобное. Он держал в руках кузнечика, и тот показался ему злым, способным причинить боль. Хрупкое маленькое насекомое ничего не стоило раздавить, но Нандо подумал: всё же это живое существо — и отпустил его, устыдившись своей злости. Теперь слепой находился в руках мегеры, подобно тому кузнечику.

Впервые Нандо по-настоящему понял: старуха ненавидит его, хотя и живёт за его счёт. Для неё он вроде аккордеона — источник дохода, и только.

«Я стою не больше, чем старый аккордеон, башмак или свитер, — размышлял мальчик, — вещь, которой пользуются, а потом выбрасывают, когда она приходит в негодность… Грош мне цена… Собаки, кошки и те видят, могут сопротивляться… Зачем только я живу на свете?!»

Нандо сжимал кулаки; глаза у него горели, но он не плакал: слишком тяжело было у него на душе. Разве не горько мальчику сознавать себя вещью, которая существует лишь как источник дохода!

Когда на следующее утро Казначей, Марко, Джиджино и Джованна пришли к слепому, он сидел с поникшей головой; на коленях у него лежала закрытая книга, а чашка, в которую обычно клали милостыню, валялась под стулом: мальчик бросил её туда с досады.

Едва Нандо почувствовал приближение ребят, он потянулся к ним, как умирающий от жажды тянется к воде. Ребята, сияющие от радости — ведь они шли покупать мяч, — ужаснулись: никогда ещё они не видели Нандо в таком отчаянии.

— Да, да, старуха права: я никчёмный человек и ни на что не гожусь! — воскликнул он, сжимая руку Джованны. — О, я не хочу больше Жить!

Затем мальчик рассказал о ссоре с хозяйкой. Друзья всячески пытались ободрить его, но их усилия были тщетны.

— Нандо, мы ведь твои друзья, мы тебя любим… Не думай больше о старухе… — уговаривали его дети.

Слепой покачал головой.

— Я человек никчёмный, — сказал он, — и живу только тем, что вызываю к себе жалость, и прохожие бросают мне пять лир, как собаке бросают кусок хлеба… Но собаки, по крайней мере, приносят пользу: сторожат дом, охотятся…

Я плохо знаю собак, но скажите, — разве не правда, что они могут приносить пользу?

Дети смотрели друг на друга и не знали что ответить. От их радости не осталось и следа.

— Чем мы можем ему помочь? — шёпотом спросил Джиджино у Джованны.

Марко в ответ на этот вопрос лишь уныло пожал плечами, как бы говоря: «Ничего не поделаешь». Джованна вспыхнула от гнева. Нет, что-то необходимо предпринять; так сдаваться нельзя. Нандо одинокий, несчастный; нужно сделать всё возможное, чтобы лицо его снова озарила радость и надежда. И кто должен это сделать, как не они, его друзья?

Джованна закусила губу, прищурила глаза: она придумала.

— Ребята, оставьте меня с Нандо наедине, — решительно потребовала девочка. — Я вас догоню. — Затем с притворным равнодушием добавила: — Дайте мне деньги, а то вы очень рассеянные и, чего доброго, можете их потерять…

— Но кассир ведь я… — промолвил нерешительно Казначей.

— Дай мне деньги, я вас сразу же догоню! — Джованна говорила тоном, не допускающим возражений, и Казначей отдал ей мешок с деньгами.

— Только побыстрей, — попросил он. — Мы тебя ждём!

Едва мальчики скрылись за углом, как Джованна взяла за руку Нандо и решительно сказала:

— Пошли!

— Куда? Мне нельзя отсюда уходить…

— Никаких разговоров; вставай и следуй за мной!

Джованна почти насильно заставила Нандо встать, взяла книгу, стул и повела его за собой. Когда они проходили мимо кафе, девочка оставила книгу и стул ошеломлённому Чезаре.