Ватага из Сан Лоренцо - [11]

Те, кто живут в районе Колизея, гордятся замечательным памятником Древнего Рима. Жители центра восторгаются шумным движением, большими кинотеатрами, роскошными магазинами. И находятся даже такие, кто, живя в'богатых кварталах, как например Париоли, хвастаются красивыми виллами и нарядными автомобилями, принадлежащими, разумеется, не им, а их богатым соседям.

В Сан Лоренцо нет ни знаменитых памятников, ни больших магазинов, ни нарядных вилл. Нашим друзьям их квартал кажется самым лучшим, потому что в нём живут прекрасные люди. Квартал Сан Лоренцо населяют почти исключительно рабочие; и санлоренцианцы гордятся своим кварталом так же, как они гордятся своими родителями — простыми рабочими; и разве капитан команды Марко — помощник маляра — сам тоже не рабочий?!

Это и старались объяснить ребята слепому, когда в один прекрасный летний день вели его в Сан Лоренцо.

Джиджино, Пертика и Джованна пришли за слепым к театру; а когда они прибыли в Сан Лоренцо, Нандо, как почётного гостя, встречали Беппоне, Джиджино II Чёрный, Казначей и даже Луиза. Отсутствовал только Марко — он работал, и в этот день обязанности капитана команды выполнял Пертика.

— Наш квартал замечательный, — говорила Джованна, держа Нандо за руку, — совсем не такой, как тот, у театра, где ты сидишь. И люди у нас тоже замечательные: мой отец, например, токарь, но у нас есть и машинисты, и трамвайщики; живём мы все в кооперативных домах. Кстати о домах: не жалей, что ты их не увидишь — они очень старые и некрасивые. Есть дома огромные, по двести квартир и даже больше, а есть дома крохотные, где в одной комнатушке ютятся большие семьи. Но ты бы слышал, какое там веселье на лестницах! Малыши бегают вверх и вниз, катаются на перилах… Во время войны больше всего бомбили именно наш квартал, но тогда я была маленькой, и ничего не помню… Дай-ка мне твою руку, пощупай…

Джованна поднесла руку слепого к выщерблине на стене.

— Сюда попал осколок, — сказала она. — Многие погибли; здесь была убита моя тётя вместе с тремя детьми… Правду говорят, что во время войны первым долгом достаётся беднякам.

Джованна всё объясняла по-своему. Она не старалась представить Сан Лоренцо красивее, чем он есть на самом деле, а пыталась выразить душу квартала. Но ведь душа Джованны была частичкой души квартала, где она родилась и выросла. Нандо было не трудно понять всё, о чём говорила девочка, и это было ему очень интересно.

Слепой воспринимал окружающий мир в основном слухом и обонянием. Вместо оглушительного движения и сутолоки в центре города, здесь он различал успокаивающие звуки скрипучих тележек и старых трамваев, стук молота из ремесленных мастерских, а главное — простую речь на римском диалекте. Люди, говорившие так задушевно, сразу располагали к себе; они казались добрыми и правдивыми.

— Подумайте, мы ещё не встретили ни одной нарядной дамы, — сказал вдруг Нандо.

— Здесь ты их не встретишь! — смеясь ответила Джованна. — Нарядные дамы проводят своё время в кафе и кино в центре города. Сан Лоренцо они навещают только в дни поминовения усопших, когда идут на кладбище.

Но у нас есть дурочки, которые стараются им подражать… Только откуда ты это узнал?

Луиза стала красной, как рак.

— Как я это заметил? — Слепой улыбнулся. — Когда я сижу у театра, нарядные дамы часто проходят мимо, оставляя за собой тошнотворный запах духов, и произносят отвратительные слова, стараясь показать, что им меня жалко; от этого я прихожу в бешенство…

Разговаривая, дети подошли к кузнице.

— Теперь мы тебе покажем, как работают наши родители, — сказал Пертика и первым вошёл в помещение.

В кузнице работали двое мужчин: один из них, молодой, держал в клещах кусок железа и бил по нему молотом; другой, пожилой, мехами раздувал в горне огонь.

— Нино, — обратился Пертика к молодому кузнецу, — наш друг хочет познакомиться с твоей работой.

— Ну, так пусть себе смотрит, — не оборачиваясь, ответил юноша и снова принялся стучать молотом.

— Наш друг не видит, он слепой.

— Извините, — сказал Нино, оставив работу и направляясь к ребятам, — я не заметил. — Он протянул свою сильную руку Нандо, и тот ощутил тёплое, дружеское пожатие. — Я постараюсь тебе всё объяснить, только ты слушай меня внимательно и ничего не бойся.

Он подвёл мальчика к наковальне.

— Кованое железо мы изготовляем из раскалённого железа: бьём по нему до тех пор, пока оно не примет нужную форму. Ты представляешь себе раскалённое железо? — С этими словами Нино поднёс кусок железа к лицу слепого. На Нандо повеяло жаром, и раскалённое железо ему показалось кусочком солнца, который удалось раздобыть людям, чтобы делать из него всё, что угодно.

— Самое интересное в нашей работе — это придать нужную форму железу. При этом чувствуешь себя властелином, творцом. Вот послушай…

Нино положил железо на наковальню и ударил по нему молотом.

— Когда ударяешь по железу, появляются искры, и кажется, будто ты чем-то сильно возмущаешься, бунтуешь…

Нандо представлял себе искры; он чувствовал, как после каждого удара появлялась горячая вспышка, и от этого у него начинало учащённо биться сердце. О том, что железо твёрдое, слепой знал хорошо; не раз приходилось ему разбивать руку или ногу о железные предметы, а тут человек сам разбивал железо и придавал ему нужную форму. Нино вспотел и тяжело дышал. Смешанный запах пота и раскалённого железа создавал ощущение силы.