Вать машу! - [8]
Машенька перекрестилась. Занесла руку, чтобы — не притрагиваясь, — перекрестить усопшую… и побоялась.
19
«…Жизнь Ваша — это ничтожно малая величина.
Открытый, оголенный нигилизм, которым Вы пропитаны, лишает смысла буквально всё. Вами отринуты такие человеческие достоинства, как честь, гордость, духовность, сердечность. Боже мой, во что Вы превратились! Скажите на милость, откуда появились в вашем лексиконе словечки вроде «полюбовника», «постели», «переспать»? И эта грязь исходит из уст, к которым я, по Вашему милостивому разрешению, прикасался! — с замиранием сердца, с трепетным волнением… Я Вам напомнил о том, каким глубоким и проникновенным было мое чувство, когда Вы позволяли мне Вас обнимать и целовать. И каков был Ваш ответ?
“Подумаешь! — сказали Вы. — Поцелуи для женщины, дорогуша, ничего не значат”.
Страшные слова.
У Вас не хватило элементарного такта пощадить ту полнозвучную наполненность, которую я к Вам питал.
Когда чувства спят — это и есть небытие. ПРОСНИТЕСЬ ЖЕ!..»
20
— Все, хватит, — сказала Машенька. — Невозможно это выносить.
Она резко встала.
На часах было полпервого ночи.
— Дурью маюсь, — подытожила она, сложила листики и осторожно — пальчиками — подсунула их матери под руки.
Перешла к себе и легла на диван, свернувшись клубком. Позвала: «Сима, Сима!» Кошка где-то пряталась — не появилась и не отозвалась. Надо бы поспать, подумала Машенька безнадежно. Свет… забыла выключить свет…
Закрыла глаза.
И в то же мгновение — ее словно подбросило. Она села, вжимаясь спиною в стену, озираясь, прижимая к себе колени руками.
По комнате кто-то ходил. Никого кроме нее не было и быть не могло, но ведь ходил же! Остановился… да, звуки шагов стихли… только сердце оглушительно колотится… и тут началось совсем уж дикое. Кто-то шлепнул по кромке дивана — сочно, размашисто, от души. И еще, и еще, и еще… Шлепки двигались по периметру постели, не переходя некую невидимую границу: по левому краю до конца дивана, затем в ногах, затем по правому краю. Дойдя до самой стены (уже справа), невидимый шутник угомонился.
Угомонился ли?
Машенька сидела, не в силах шевельнуться. Эти удары по ее кровати оказались страшнее, куда страшнее давешних ударов о стену; наверное, потому что были ближе — совсем рядом…
Она (как будто) о чем-то думала. О чем — не понимала. О матери, о письме, о кошке. Почему-то — об университете. Вихрь мыслей! Посмотрела на часы и обнаружила, что с того момента, как она прекратила чтение, прошло чуть больше минуты. Так и должно быть, вспомнила она. Их учили. Психолог она, пусть и будущий, или кто? Известное дело — в ситуации стресса время течет по своим законам. Особенно, когда случается что-то плохое, когда все плохо…
Был у них, например, такой тренинг. Двоим незнакомым людям давалось 10 минут, чтобы они узнали друг о друге как можно больше. Один в течение пяти минут брал интервью у второго, а затем второй расспрашивал первого. Затем первому давалась минута, чтобы он рассказал в группе то, что узнал о собеседнике. То же самое в течение следующей минуты проделывал и второй. Если не уложился, тебе говорили «стоп», обрывая рассказ на середине слова. Бывало наоборот: тебе кажется, что ты долго-долго рассказываешь, и уже говорить нечего, а время никак не кончается. В этих случаях люди признавались, что никогда не думали, что минута — так долго… К чему все это? К тому, что минута — и вправду очень много…
Машенька осторожно подползла к краю, свесилась и осмотрела пол возле дивана. Что я делаю, чуть не засмеялась она. Ищу следы копыт, что ли?
Она почти успокоилась. Только мысли никак не желали притормаживать.
Как теперь заснуть? Удастся ли ей здесь вообще когда-нибудь заснуть?
Ответом был громкий стук, пришедший из недр квартиры. И страх естественным образом сменился яростью. Машенька выскочила в коридор, заметалась между комнатами. Створка шкафа в маминой спальне была распахнута, «гробовой комплект», который она безуспешно собирала, вывален на пол. Взъерошенная Сима, выгибая спину, пятилась к тумбочке…
Из створки торчал ключ. Машенька его дважды провернула, когда закрывала шкаф два часа назад, — никаких сомнений, ни малейших. Значит, отнюдь не кошка здесь озорничала.
Она ворвалась в большую комнату и прорыдала:
— Что ты от меня хочешь?!
К кому обращалась — сама не знала. Заколотила кулаками по своим бедрам. Это была истерика.
И вдруг — поняла, чего от нее ждут…
21
Вытаскивая письмо из-под рук, покоящихся на животе матери, Машенька случайно коснулась ее пальцев…
Не поверила себе. Почудилось? Специально потрогала, чтобы убедиться; и убедилась — рука у трупа потеплела. А где же, это… как там его называют… трупное окоченение? Дотронулась до шеи, — и отдернулась. Галлюцинирую, обреченно подумала она. Теряю остатки разума.
И тут же осознала, что давно не чувствует неприятного запаха. Обоняние свыклось, притерпелось? Но как можно не замечать запаха тлена, если он с каждым часом усиливается! Или… не усиливается? Пропадает?
И лицо мамино полностью утратило пугающий пергаментный цвет. По лицу разливалась смертельная бледность, как у тяжело больного человека… пока еще живого человека…
13 авторов.13 рассказов и повестей.13 серийных убийц и маньяков.Создатели антологий-бестселлеров «Самая страшная книга 2014» и «Самая страшная книга 2015» представляют новый уникальный проект – сборник, целиком и полностью посвященный, пожалуй, самой ужасающей теме современности.Писатели, работающие в жанре «хоррор», заглянули на свой страх и риск в кровавую бездну человеческого безумия – и готовы поделиться с вами теми кошмарами, которые в этой бездне увидели.Не для слабонервных. Не для детей. Не для беременных.Будь осторожен, читатель.
Он – повзрослевший Питер Пэн, в миру Пётр Панов, аномал-технокинетик, родившийся в Хармонтской Зоне и ребёнком прошедший все Её круги. Бешеный тип, отмороженный на всю голову. Его жена – бывшая Горгона, грозный аномал-суггестор, отвязанная и столь же неуправляемая. Вырвавшись из Хармонта, эта парочка сумела стать своей уже в Питерской Зоне.Их дети-близнецы, обладающие феноменальными способностями, как выяснилось, интересуют не только военных спецов, делающих из «детей сталкеров» оружие. Близнецов похищают, таинственные похитители растворяются в Зоне.
Хоррор.Детские страхи материализовались. Некий «дядя» заводит вполне живых детей наподобие механических игрушек, вставляя им в спины и проворачивая большого размера ключ…
Доктор Джонс против Третьего Рейха.Его имя стало легендой.Он — величайший археолог всех времен и народов.Он — личный враг Гиммлера и Гитлера.Он раскрывает самые секретные планы нацистов, пресекает самые зловещие их замыслы…Европа на пороге Второй Мировой войны. Немецкие экспедиции рыщут по всем континентам в поисках древних святынь, тайных знаний и магических артефактов. Люди здравомыслящие видят в этом всего лишь доказательство безумия нацистской верхушки. Один профессор Джонс знает, что древняя магия вполне реальна, что великие святыни, за которыми охотятся эсесовцы — Святой Грааль, Копье судьбы, Ковчег Завета, — гарантируют победу в войне и власть над миром…Индиана Джонс должен остановить силы зла любой ценой.
13 авторов. 13 историй. 13 ведьм.Сколько жив людской род – столько верит человек в потустороннее. Верит – и боится. Дрожит от страха перед тем, что за гранью. Страшится того, чего не может объяснить и понять. Силу, которая нашему разуму неподвластна.Так было во времена стародавние, так бывает ныне, так будет вовеки.Но во все времена, в любую эпоху живут среди нас те, кто держат в руках нити, связующие два мира, по эту и по ту сторону.Знахарки, колдуньи и экстрасенсы…Ведьмы.Ты боишься их? Зря…Не боишься? Тебе же хуже!
Этот сокращенный БОЛЕЕ ЧЕМ ВДВОЕ роман ранее издавался в виде повести «Пик Жилина» в проекте «Миры братьев Стругацких. Время учеников».Здесь впервые выложен полный его вариант, ранее не публиковавшийся.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.
Истории о том, как жизнь становится смертью и как после смерти все только начинается. Перерождение во всех его немыслимых формах. Черный юмор и бесконечная надежда.
Рассказ о том, как прогулка по морскому побережью превращается в жизненный путь.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.