Вася-василиск, или Яйцо Цинь Шихуанди - [82]

— Прощай, брат.

— Прощай. И не обижайся. Я верю, что ты хотел меня вытащить отсюда. Только и мне уже пора — туда, где за тучей белеет гора. Там ведь будет лучше чем здесь, правда?

— Правда, Петя.

— Да я и сам знаю.

Василий взял саблю, шагнул на тропу и обернулся всего раз. Петр стоял, глядя на него, но за ним, сквозь обычный мир, просвечивала огромная фигура с крылами.

По пути Майков встретил двух джихадистов, те были грозными, воинственными, до зубов вооруженными, но дали Зульфикару снести свои головы без особых возражений. За Косарева и Прошкина Майков рубил гадов несколько дольше, чем надо. Он успел добраться до склона, когда вдруг почувствовал, что сабля дрожит в его руках. Он поднес ее на раскрытых ладонях ближе к лицу, внезапно она заблестела и быстро истаяла, войдя серебристыми бликами в его руки. Если точнее, и вошла, и отлетела одновременно. А на левой ладони появилось еще одно пятно, и очертаниями, и по стальному отливу напоминающее клинок. Предыдущее же, оставшееся от камня, сильно поблекло и совсем не бросалось в глаза.

Потом Василий наткнулся на… Теперь он уже знал, что это не машина, но все равно шагнул в темную полость, за которой его ожидал серебристый вязкий вихрь.

Так закатываются звезды

Вихрь утянул его в агатовые сумерки. На этот раз забытья почти не было и возврат в Настоящее оказался ошеломляющим как удар цунами. Из-за этого удара Василий даже забыл, что пора дышать. А когда вспомнил, то оказалось, что он барахтается в водной толще. Вода была обычной, в которой и захлебнуться можно в два счета. Когда он выплыл, то вместо чистой радости была минута отчаянного хватания воздуха. Пыхтя он направился к берегу водоема и по дороге понял, насколько замерз и выдохся. А еще на шее тяжелой дубиной висел автомат.

Хорошо, что жилет имел некий запас плавучести, иначе бы Василию прямая дорога в русалки. Когда он наконец выполз на бережок, то замер в оцепенении.

Минут через пять он попробовал выйти из дубового состояния. Вначале просто покатался с бока на бок, потом встал на колени и чуть так не замер, образовав памятник чудаку, ввязавшемуся не в свое дело.

Неожиданно залопотал бодик — совсем писклявым голоском.

— Кажется я продышался, хотя потерял сорок процентов памяти. И еще у меня поврежден модуль беспроводной связи. И вижу гораздо хуже, чем раньше. Увы, я не могу определить наши координаты, хотя характер местности указывает на то, что это ингерманландская демилитаризованная зона… И, несмотря на все трудности, искусственный интеллект за вас, Василий Савельич…

Верноподданный писк бодика-инвалида вывел Василия из полусна, он поставил себя на ноги и сделал несколько шагов, как несмазанный железный дровосек. Тут-то и началась настоящая боль в разминаемых членах. Когда он перешел к гимнастике, то сквернословил уже во все горло. Подвижность вскоре была восстановлена, но холод постоянно наступал и хватал за живое. Василий понял, что ему нужно срочно переодеться в сухую теплую одежду и, оглядев пейзаж, догадался, что поблизости нет ни магазинов готового платья, ни избушки лесника, где лесниковая дочка еще укоротит и ушьет новый костюм в перерывах между горячими поцелуями.

Он восстановил в памяти весь многовековой человеческий опыт по согреванию после холодной ванны или купания. Заползти в разъятое нутро только что убитого быка, принять горячую ванну, поразвлекаться с темпераментной брюнеткой. Какие бесполезные рецепты — по сути, нет у человечества никакого опыта. Ага, разжечь костер. Это пункт меню вполне подходит.

В кармашке трофейного бронежилета лежала зажигалка, а также мокрая и бесполезная пачка сигарет вместе с тем, что напоминало щепоть хэша. Возле озерка ничего, кроме мха не росло, но вот подальше стояли полудохлые елочки. Василий потащился к ним, страдая от боли то в замерзающих, то в разминаемых членах и используя автомат вместо клюки. Наконец калика перехожий добрался до ближайшей ели, которая по счастью оказалась сухостоем. Обломал нижние лапы, отпилил ножом те ветви, что повыше, собрал всё это и подпалил — пламя полыхнуло весело и круто. Затем скинул одежду, быстро и украдкой, как будто кто-то может увидеть — и развесил ее на ели. Берцы тоже повесил на ветку. Остался в одном бронежилете, ну и трусах семейного кроя, их уже снять не решился.

Минут на десять Василий сомлел, забылся — боль в разогреваемых членах сопровождалась блаженством поглощения тепла. Приятное забытье сменилось сладостной дрёмой курортно-островного направления: пальмы, лагуна, девушка, похожая на фрау Зингер, только чистая. Прыгает, понимаешь, с яхты в водную синь, мелькает круглой попкой. Очухался Василий, когда стало чересчур припекать — примерно как в том мусорном баке, что остался на базе джихадистов в Тарской.

Василий открыл глаза и вначале удивился, а потом ужаснулся. Пламя с костра, оказывается, перебралось на саму ель. В огне уже погибли штаны, футболка и ботинки. А вдобавок горящая елка выступала отличным маяком для всех окрестных наблюдателей, в доброту которых Василий не верил.

— Извините, что не предупредил, — стал извиняться бодик, — но я вижу только вашими глазами, а они были закрыты.