Вася Кочкин, человек лет двенадцати - [24]

Вася лихорадочно стал шарить в кармане, пытаясь найти мелочь. Но там даже копеечки не оказалось!

Напрыгавшись, Яна снова предстала перед ним. В руке у нее было два билетика. Когда она успела купить? Неужели она его ждала?

Колесо возвышалось над садом, поражая своими гигантскими размерами. Может быть, оно принадлежало какой-то неведомой колеснице? Только где эта колесница, куда умчалась на трех колесах, оставив четвертое?

На колесе сидели только три пары, а остальные сиденья болтались, как пустые люльки. В одну из них уселись Вася с Яной. Колесо медленно стало поднимать их вверх. К небесам, к птицам. Может быть, не совсем так безгранично высоко, но все-таки туда, все дальше от земли. Вот уже выше деревьев…

— Страшно, — прошептала Яна и схватила Васю за руку.

Он осторожно сжал ее пальцы. Ему было совсем не страшно. Наоборот. Душа его ликовала.

— Замерзла? — спросил он Яну.

Она помотала головой и еще сильнее сжала Васину руку.

Колесо поднимало их выше и выше. Яна закусила губу, глаза стали круглые. Вася обнял ее за плечи, словно она была маленькая, а он большой и сильный.

Они достигли самой высокой точки. Под ними лежал город, а может быть, целая планета. Она казалась идеально ухоженной, расчерченной на квадраты. Порядок должен быть на этой планете.

Началось снижение. Пространство сужалось, а детали увеличивались. Вырос недостроенный туалет, куча кирпича, яма непонятного происхождения. Стали различимы и голоса.

Яна заулыбалась, убрала руку из Васиной ладони, а он убрал руку с ее плеча. Как будто и не было этой затаенной близости. Приехали!

— Нисколько не страшно! — сказала она, спрыгнув. — Только холодно.

— А говорила, не замерзла, — сказал он, испытывая какое-то непонятное разочарование.

— Мало ли что я говорила! Ну, мне пора домой! Вон до того дерева нам по пути.

Всё-то она знала: по пути, не по пути.

Яна напевала, мурлыча что-то себе под нос, подпрыгивала, веселилась, непонятно чему. Может быть, ей просто нравилось идти рядом с Васей?

— Передай своему Кузакову, что я еще раз с ним буду драться! — сказал Вася.

Яна рассмеялась и снова что-то замурлыкала.

— Так передай своему Кузакову!

— Не передам!

— Почему? — опешил Вася.

— У него компания. Он без компании драться не ходит.

— Почему тогда ты с ним дружишь? Почему он тебе нравится? — презрительно спросил Вася.

— Он — красивый.

— Чего-о-о? — Вася тупо уставился на Яну.

— Кра-си-вый! — снова повторила Яна. — Всем девчонкам нравится.

Вот это да! Кузаков красивый! Это было потрясающее открытие. Красивая девочка — понятно. Но чтоб мальчишка? Неужели девчонкам нравится нос Кузакова? И из-за этого носа они любят всего Кузакова? Может, они все дуры?

— Ты что, свихнулся? — спросила Яна. — Дальше можешь не ходить! Привет! — и она пошла очень гордая.

«Видимо, я не отличаюсь красотой», — подумал Вася. Он потрогал свой неприметный нос. Вот она, причина будущих страданий! Почему будущих? Может быть, Яна не ушла бы от него так гордо, имей он другой нос. Неужели нос так много значит в жизни человека?

Вася шел и размышлял: почему мама вышла замуж за папу? Уж про папу не скажешь, что он красавец. Лысеть начал, ну это понятно: от ума. А вот мама красивая, каждому ясно. Почему она полюбила папу? Но в то же время Вася представить не мог, чтоб маме мог понравиться кто-то чужой.

Вася решил, что обязательно спросит маму, как они с папой познакомились и поженились. Неужели из всех носов ей больше всех понравился папин? Вот придет домой и тут же спросит.

Кошка скребет на свой хребет

Разговор про нос не состоялся. В гостях у них была тетя Фиса из барака. Как только Вася появился, она руками всплеснула:

— Дитятко ты наше! Да куда же ты растешь такой длинный? (Можно подумать, что год не видела!)

— Никакой не длинный! На физкультуре стою девятый.

— Восемь человек тебя еще длиннее! Господи, да куда вы растете впереди своего ума?

— Вы на праздник собрались? — спросил Вася.

— Не твоего ума дело, — ответила мама.

Вася очень удивился, что мама делает тете Фисе прическу. Ведь тете Фисе в прошлом году было пятьдесят лет, а сейчас, значит, пятьдесят один. Зачем ей прическа? И платье нарядное, и бусы блестящие — зачем? Неужели в пятьдесят лет хочется наряжаться? И вообще, в пятьдесят лет жить, наверное, неинтересно.

Вася ел жареную картошку, а тетя Фиса рассказывала, как она в магазин ходила. Купила два килограмма овсяной крупы (только по два давали), заплатила, значит, тридцать две копейки. А кассирша с трех рублей ей мелочь одну сдает, а рубли не сдает. Тетя Фиса от кассы не отходит, а кассирша тетю Фису нахалкой называет ни за что ни про что.

— Так и не сдала сдачу? — спросила мама разгневанно.

— Нет, не сдала.

— Ты только на кухне боевая. Я бы до директора дошла!

— Бог ее накажет, — сказала тетя Фиса.

— Дожидайся, накажет! — усмехнулась мама.

— А как он ее накажет? — спросил Вася.

— Это уж его дело, — сказала тетя Фиса.

Вася стал думать, какая судьба ждет кассиршу, если ее накажет бог. Может, ногу сломает? Из-за трех-то рублей? Что-то другое… Например, у нее украдут варежки в троллейбусе (у Васи однажды украли). Но почему-то и это его не обрадовало. Пусть уж в варежках ходит.