Васина Поляна - [38]

Четыре рейса сделал Худышкин, четыре коробка в силосную яму вывалил. А другие машины только по три успели. Конечно, битый водила Николай Иванович, но и знать надо, к какому лучше комбайну пристроиться, чтобы с бензином все нормально было, и опять же дорогу до метра изучить, где бугорок, где ямочка, — все знать-помнить надо.

Сегодня на поле к Худышкину сам председатель колхоза Александр Григорьевич Кормин подходил. Уговаривал на всю страду остаться. Узнал как-то, что и комбайнерские, и трактористские права есть у Худышкина.

Откровенно говоря, и самому Николаю Ивановичу нравится здесь работать, и уезжать отсюда ему неохота. Приволье здесь — лес, речка, воздух. Говорят, грибов, ягод, орехов кедровых навалом. На Вихляйке рыба поклевывает. Правда, пока Худышкин это дело сам разведывал — некогда все, днями-ночами баранку крутит.

Едет Худышкин, размышляет. Полста лет ему скоро, лысый насквозь. Жена Вера померла в одночасье. Сын Сергей со своей женой Валей и первенцем Костей остались в Магаданской области, в поселке Бархотка. А ему, Худышкину, врачи очень даже советовали сменить климат, желательно на континентальный. Надо было куда-то присунуться, раз на Севере около сына доктора жить не разрешают.

И вспомнился тогда Худышкину тот уральский город с его навеки запомнившимся детским домом, где он провел долгие сиротские годы. И деревушка эта, Васина Поляна, вспомнилась, где схоронили мать, умершую еще в дороге. Конечно, может быть, это и не ее могилка, но Худышкин все неприбранные могилы обиходил, а ту, которая казалась ему маминой, оградкой огородил.

Едет Худышкин на своем самосвале, думы думает. Впереди «ЗИЛ» бортовой появился. По такой дороге не обогнать машину. Э, да и пусть. Последний рейс уже сделан. Сейчас заявится он в деревню, поставит машину, поужинает у добрых хозяев — и на сеновал, в душистое сено, спать.

Притормозил вдруг бортовой «ЗИЛ», шофер из машины высунулся, кулаком кому-то погрозил.

А впереди сквозь поредевшие сосны уже проглядывалась Васина Поляна.

У того места, где махался кулаками шофер «ЗИЛа», Худышкин увидел двух пацанят лет четырех-пяти. Они сидели на самой дороге и что-то выцарапывали из земли, не обращая внимания на приближающуюся машину.

Худышкин затормозил, вышел из машины, начал было ругаться:

— Зачем же среди дороги сидеть, ведь…

— А иди ты, дядя, — не поднимая головы, произнес один из мальцов.

Худышкин ушам не поверил, такого мата и от взрослого-то не всегда услышишь. Поморгал он глазами, лысину свою почесал, потом нагнулся, сгреб пацанят под мышки по одному и понес к кабине. Ему показалось, что он где-то уже видел этих странных ребят.

Они не плакали, они дрыгались и ругались. А один умудрился вцепиться своими молочными, но уже крепкими зубами в худышкинскую руку.

Николай Иванович ойкнул, выпустил мальчишечку, тот не убежал, стоял рядом, тыкал пальцем в брата:

— Отпусти Ромку, а то хуже будет.

Худышкин присел, поставил перед собой Ромку.

— Смотри, до крови твой брательник меня цапнул.

— Отпусти, а то хуже будет.

— Да не хочу я с вами ссориться, братцы. Вы скажите мне, что вы хоть делаете посреди дороги.

— Проволока там, достаем.

Худышкин опустил и второго мальчишку, пошел к тому месту на дороге, где хлопотали братья.

Действительно, из земли торчал метровый кусок алюминиевого троса. Худышкин потянул, проволока поддалась. Разрывая землю, на волю высвобождался сантиметр за сантиметром.

Пацанята крутились рядом, старались помочь.

Худышкин тянул и тянул.

— Теперь хватит, — сказал пацаненок, который укусил за руку.

— Спасибо, — сказал другой.

Ребята стали гнуть проволоку туда-сюда, чтоб отломить конец.

Худышкин сам быстро переломил проволоку. Спросил:

— Зачем она вам?

— Надо, — ответил Ромка.

— Будешь знать — совсем состаришься, — сказал Кусачка. — Ишь и так лысый.

Ребята зашагали в лес.

Худышкин побежал к машине, отогнал ее на обочину и пошел снова к этим странным ребятишкам.

Они уже разделили проволоку надвое и укладывали на нее березовые ветки.

Худышкин бросился помогать:

— Да не так, надо под оба края продеть. И что это за вязанки! Давайте еще веток! Я вас на машине до дома довезу.

Обе вязанки Худышкин забросил в кузов. Пацанят усадил к себе в кабину.

— Чьи хоть вы такие будете? — спросил Худышкин, когда машина уже въезжала в деревню.

— Нестеровы мы. Мамки Фени дети, — ответил Ромка.

— А отец кто у вас?

— У нас нет отца, — бойко ответил Кусачка и подсказал: — Сюда, сюда, дяденька, рулите, вон он, наш дом.

Домишко был приземистый, невзрачный. Особенно убого выглядела обшарпанная, крытая еще драными досками крыша. К дому была пристроена такая же замызганная сараюшка.

Из сараюшки вышла женщина с кастрюлькой.

— Подоила я Зорьку, — сказала женщина, — поешьте давайте да гоните козу пастись.

— Мамка, мы веников для Зорьки кучу наломали, а этот вот дяхан нас довез.

— Спасибо вам, — слегка поклонилась женщина Худышкину.

* * *

Маринка и Алик шли темной околицей. Девчонка выговаривала Алику:

— Я тебе последний раз говорю — выбирай: или я, или Васька. Если будешь на побегушках у этих крохоборов, ко мне не подходи.

Алька брел рядом с Маринкой, молчал. Да и что ему было сказать.