Василий Перов - [11]

В 1871 году состоялась первая выставка Товарищества передвижников. Перов был одним из его членов-учредителей и, вплоть до выхода из Товарищества - казначеем московского отделения. На первой передвижной выставке были представлены Охотники на привале, Рыболов и Портрет Островского. Если портреты Перова неизменно получали высокую оценку, то его «отрадные» жанры вызывали недоумение: как это вдруг прежний «певец скорби», мастер обличительных сюжетов превратился в заурядного бытописателя, изображающего обывателей, предающихся на пленэре праздному времяпрепровождению.

Но Перов по-прежнему остро ощущал «злобу дня», в том числе и живописную, и хорошо понимал, что время «остросюжетных» композиций ушло безвозвратно. «Искусство совершенно лишнее украшение для Матушки-России, а может быть, и не пришло то время, когда... любовь к нему будет законнее», - замечал он в одном из писем к Стасову. Кстати, союзником его здесь выступает не кто иной, как Чернышевский, в 1850-е годы ратовавший за «приговор явлениям жизни». В 1874 году он писал: «Переделать по нашим убеждениям жизнь русского общества... В молодости натурально думать о всяких химерах. В мои лета было бы стыдно сохранять наивность. Я давно стал совершеннолетним. Я давно увидел, в каком обществе я живу, какой страны, какой нации сын я. Хлопотать над применением моих убеждений к ее жизни значило бы трудиться над внушением волу моих понятий о ярме. Работать для людей, которые не понимают тех, кто работает для них, - это очень неудобно для работающих и невыгодно для успеха работы».

Рыбная ловля. 1867

Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Рыболов. 1871

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Охотники на привале. 1871

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Еще в 1867 году была создана неожиданная для Перова-шестидесятника картина Христос и Богоматерь у житейского моря, напоминающая алтарный образ (она и находилась в церкви Святых Козьмы и Дамиана в Шубине, Москва), но написанная не по церковному заказу, а, что называется, «по велению души», - мальчик-Христос, простирающий руки к «житейскому морю», кишащему противными змеями. Недаром картина имела название Сон художника. Весьма симптоматичный сон для художника, посвятившего свое творчество именно житейским коллизиям.

В литературных опытах Перова, созданных в конце жизни, описана реакция на живописные произведения (в том числе самого Перова) тех самых людей, для блага которых, как предполагалось, трудилась живопись «критического десятилетия». Один из рассказов называется Нечто о портретном сходстве. «Молодой художник, только что получивший серебряную медаль за живопись, приехал в деревню к своему отцу... Личность отца художника была очень типична и характерна: он походил на цыгана; был высокого роста и очень тучный, с черной, густой, окладистой бородой и с такими же черными, кудрявыми и лохматыми волосами. Немедленно по приезде своем сын принялся писать с него портрет, который вскоре был готов (далее герой рассказа демонстрирует портрет «деревенскому начальству». - ЕЛ.)... Все пришли в восторг, даже в изумление, говоря:

- Вот так портрет! Ну, словно живой. Только что слова не вымолвит. Ах, ребята, вот-то похоже...

- Ну, а скажите-ка мне, с кого он написан? - спросил художник, вполне уверенный в разительном сходстве портрета.

- Как с кого написан? - заговорили присутствующие хором. - Эва! Что вздумал спрашивать, с кого написан. Уж, вестимо, с кого: с твоей болезной маменьки, Татьяны Дмитриевны».

Перов пересказывает этот реальный случай, как занимательный анекдот, но аналогичную историю рассказывает Яков Минченков в Воспоминаниях о передвижниках: крестьянка увидала в протокольно передающем натуру пейзаже Шишкина «гроб господень».

Другая история, изложенная Перовым (рассказ Тетушка Марья) связана с созданием картины Тройка. Перов уговорил позировать для картины сына странницы, «тетушки Марьи», хотя мать боялась, что художник «сглазит» дитя и сын зачахнет и умрет. Спустя четыре года Перов вновь встретил Марью и узнал, что ее сын действительно умер от оспы. Мать просила разрешения поглядеть на картину, где был «списан» ее Васенька ('Тройка находилась в галерее Третьякова). «Приблизившись к картине, она остановилась, посмотрела на нее и, всплеснув руками, как-то неестественно вскрикнула: “Батюшка ты мой! Родной ты мой, вот и зубик-то твой выбитый!” - и с этими словами, как трава, подрезанная взмахом косца, повалилась на пол.

Предупредивши человека, чтобы он оставил в покое старушку, я пошел наверх к хозяину и, пробывши там около часу, вернулся вниз посмотреть, что там происходит...

Птицелов. 1870

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Старушка стояла на коленях и молилась на картину. Она молилась горячо и сосредоточенно на изображение ее дорогого и незабвенного сына».

Эти рассказы, при всем несходстве сюжетов, хорошо демонстрируют восприятие живописи народом, который стремились просвещать передвижники, отправляя свои «народные» картины в провинцию.

Перов первым покинул Товарищество передвижников. По какой причине? Обычно принято говорить о душевном кризисе художника, о его сомнении в своих творческих возможностях, о неверии в успех коллективного дела Товарищества. Сам Перов мотивировал свой уход так: «Выхожу я из общества потому, что не разделяю идеи, которой руководятся в настоящее время большинство членов. Я не согласен с действиями общества и нахожу многие из них не только неосновательными, но даже и несправедливыми, и потому считаю себя не вправе быть членом того общества, которое не могу не порицать. Шесть лет тому назад первому пришла идея основать общество Г.Г. Мясоедову, на основании того, что Академия не совсем справедливо получала большие доходы с произведений художников... Г.Г. Мясоедов совершенно справедливо сказал: “Отчего сами художники не собирают доходов с своих трудов?”