Василий Львович Пушкин - [14]

Мы не знаем, когда Василий Львович познакомился с Н. М. Карамзиным. А ведь их знакомство могло состояться в Москве. Тринадцатилетним мальчиком Н. М. Карамзин приехал в Москву из Симбирска, поступил в пансион профессора Московского университета Иоганна Матея Шадена, где проучился четыре года. Затем, уже отслужив в гвардии в Петербурге, вернувшись в Симбирск, Н. М. Карамзин вновь прибыл в Москву, стал членом новиковского «Дружеского ученого общества», участвовал в издании журнала Н. И. Новикова «Детское чтение для сердца и разума». Из Москвы в 1789 году Н. М. Карамзин отправился в заграничное путешествие. Вернувшись в Россию в 1790 году, начал издавать «Московский журнал».

Люблю для сердца утешенья

Хвалу я петь Карамзину (161) —

это признание В. Л. Пушкина относится к 1815 году. Но уже к 1790-м годам Н. М. Карамзин получил известность своими поэтическими опытами. В 1787 году он написал программное стихотворение «Поэзия», источник которой виделся ему в любви и восторге, в унынии и тоске:

Во всех, во всех странах Поэзия святая

Наставницей людей, их счастием была,

Везде она сердца любовью согревала…^[56]

Н. М. Карамзин предсказывал:

О Россы! Век грядет, в который и у вас

Поэзия начнет сиять, как солнце в полдень

Исчезла нощи мгла — уже Авроры свет

В **** блестит…^[57]

«В Москве блестит» — вероятно, так можно прочесть последнюю строку…

В Москве одним из адептов «поэзии святой», ревностным сторонником и последователем Н. М. Карамзина станет В. Л. Пушкин.

Закончив домашний курс наук, Василий Пушкин начал появляться в московском обществе, где имел успех. Открытый нрав, добродушие и веселость, остроумие, любовь к стихотворству и способности к декламации сделали его непременным участником домашних спектаклей и желанным гостем на званых вечерах. Филипп Филиппович Вигель, в будущем товарищ В. Л. Пушкина по «Арзамасу», известный мемуарист, рассказал об этом так:

«…в восемнадцать лет на званых вечерах читал он длинные тирады из трагедий Расина и Вольтера, авторов мало известных в России, и таким образом знакомил ее с ними; двадцати лет на домашних театрах играл он уже Оросмана в „Заире“ и писал французские куплеты. Как мало тогда надобно было для приобретения знаменитости»^[58].

Конечно, сам Ф. Ф. Вигель не мог быть свидетелем первых успехов Василия Львовича в свете — он был двадцатью годами его моложе. Но его рассказ верен.

Люблю по моде одеваться

И в обществах приятных быть.

Люблю любезным я казаться,

Расина наизусть твердить (161).

Как видно, В. Л. Пушкин был постоянен в своих привычках и литературных пристрастиях. Расин, как, впрочем, и Вольтер надолго остались его любимыми авторами. Из-за любви к Вольтеру он впоследствии даже и пострадает (об этом мы еще расскажем). Уже в молодые лета Василий Львович «приобрел знаменитость», как не без иронии заметил желчный Ф. Ф. Вигель, — и не только французскими куплетами, но и, вероятно, русскими стихами. К сожалению, его ранние поэтические опыты до нас не дошли. Можно только предполагать, что он, как и молодой Н. М. Карамзин, писал дружеские послания, мадригалы, стихи на случай. Наверное, сочинял он и любовные стихи. Кому они были посвящены? На вопрос

О ком твоя вздыхает лира?

Кому, в толпе ревнивых дев.

Ты посвятил ее напев? (VI, 29)

московский стихотворец ответил в автобиографической повести или, как он сам назвал ее, сказке, которая заслуживает нашего несомненного внимания.

5. Первая любовь

В 1815 году в 9-м номере журнала «Российский музеум» была напечатана повесть В. Л. Пушкина «Любовь первого возраста». Под текстом указаны место и дата его создания — Нижний Новгород, 24 апреля 1813 года. В самом начале повествования сообщается, что это сказка на заданные слова: простота, кораблекрушение, надежда, война, насекомое, гром, ручей, селение, ладья, торжество, обольщение. По существу, перед нами — памятник салонной игры, которой предавался В. Л. Пушкин в Нижнем Новгороде, куда бежал из Москвы от нашествия наполеоновской армии. Василий Львович, не зная себе равных в буриме, стихах на заданные рифмы, и в прозе сочинил изящную историю на заданные слова, адресовал ее некоей даме и посвятил тому, что всегда любезно женскому сердцу, — рассказу о первой любви:

«Я был молод, любил, как и другие, и в первый раз узнал нежную склонность и сердечное влечение к любезности и красоте женской. Я влюбился, как влюбляются в молодости, то есть страстно. Я редко видел Зюльмею (позвольте мне дать ей это имя, ибо оно первое мне представилось). Редко видел, но видел довольно часто для того, чтобы ее боготворить и питать воображение теми прелестными мечтами, которых скоро лишаемся и о которых всегда сожалеем»(184).

Веселая, резвая и беспечная красавица шестнадцати лет подозревала о тайной склонности сочинителя. Василий Львович создал прелестный образ юной московитянки, как назвал он ее:

«…Зюльмея, живая Зюльмея, будучи резвее всех подруг своих, поймала прекрасную бабочку, которую всем показывала с тайным восхищением. „Ради Бога, пусти на волю бедного насекомого, — сказала Азема, дочь моего дяди, — это эмблема непостоянства, а непостоянство для меня ужасно“. — „А мне кажется, — воскликнула Зюльмея, — что бабочка — эмблема удовольствия“. Эти слова, произнесенные с живостью, привели меня в трепет» (185).