Василий Львович Пушкин - [122]

Почтенный Лафонтен, наш образец, учитель,

Любезный Вяземский, достойный Феба сын,

И Пушкин, балагур, стихов моих хулитель —

Которому Вольтер лишь нравится один,

И пола женского усердный почитатель,

Приятный и в стихах, и в прозе наш писатель.

Князь Шаликов, с тобой все будут пировать;

Как мне не горевать? (53).

Вряд ли нужно пояснять, что «почтенный Лафонтен» — это И. И. Дмитриев, а Пушкин — А. М. Пушкин (заметим кстати, что здесь упоминание Вольтера цензура пропустила). Хотелось бы обратить внимание на то, что подагра и в этом послании стала поэтической темой. Неслучайно друзья писали о поэте-подагрике. Любопытно и то, что Василий Львович включил в свой текст монолог врача:

Проклятый эскулап кричит, что быть беде,

Советов если я его не буду слушать,

И говорит: «Извольте кушать

В Немецкой слободе!

С больными пухлыми ногами

Вам непристойно быть в гостях!

Смотрите: за плечами

Стоит курносая с косою на часах —

Махнет — прощайтесь с стерлядями.

С вином шампанским и стихами!

Не лучше ль грозную на время удалить

И с нами, хоть годок, пожить?» (52–53).

Умеет-таки Василий Львович быт превращать в поэзию! В этом отношении совершенно очаровательно послание к «любезному родственнику, поэту и камергеру» Павлу Николаевичу Приклонскому. В нем речь идет о том, что у Василия Львовича убежал его крепостной, его поймали, отдали в рекруты и вот теперь ему, то есть Василию Львовичу, надобно получить квитанцию за этого рекрута. Казалось бы, какая тут может быть поэзия? Оказывается, очень даже может быть.

Башмашник мой, повеса,

Картежник, пьяница, в больницу отдан был,

И что ж? От доктора он лыжи навострил!

В Тверской губернии пойман среди леса,

В июне месяце, под стражу тотчас взят,

И скоро по делам он в рекруты назначен;

                  Я очень рад,

                  Что он солдат:

              Он молод, силен, взрачен,

И строгий капитан исправит вмиг его,

Но мне квитанцию взять должно за него.

                 Башмашника зовут Кузьмою,

Отец его был Фрол, прозваньем Карпушов.

                  Итак, без лишних слов,

              Скажу, что юному герою

Желаю лавров я, квитанции себе.

В селении моем, благодаря судьбе,

Хотя крестьяне пьют, зато трудятся, пашут;

                  Пусть с радости поют и пляшут,

Узнав, что отдали в солдаты беглеца

И что остался сын у бедного отца (41).

Лавры и квитанция — смелое соединение высокого, поэтического и низкого, прозаического. Завершается послание просьбою к П. Н. Приклонскому ответствовать «скорей иль прозой, иль стихами», пожеланием здоровья, уверением в дружбе, надеждой оказаться у друга в Твери, и вот тогда-то

Воссяду с лирой золотою

На волжских берегах крутых,

И тамо с пламенной душою

                     Блаженство воспою я жителей тверских (42).

Замечательно! Послание начиналось так прозаически, а закончилось так поэтически: поэт «с пламенной душою» на «лире золотой» будет воспевать блаженство тверских жителей.

Завершается первый раздел посланием «К графине С. А. Мусиной-Пушкиной при доставлении стихов»:

В стихах Баллады любишь ты;

            Желанье исполняю:

Жуковского тебе мечты —

            Дев спящих — посылаю (55).

Галантный кавалер Василий Львович отправил С. А. Мусиной-Пушкиной поэму В. А. Жуковского «Двенадцать спящих дев», присовокупив к ней галантные стихи: ведь это она, Софья Алексеевна, своим искусным чтением поэмы в кругу родных и друзей будет украшать «поэта дарованье», будет своим нежным голосом вселять «в сердца очарованье». Завершается послание обращением к красавицам, ради которых и берут поэты «златые лиры в руки», обращением к С. А. Мусиной-Пушкиной:

Для вас Жуковский стал поэт;

            Он пел любовь и славу:

И я теперь, под старость лет,

            Пою тебе в забаву! (56).

Тема для Василия Львовича важная. Важно и то, что он заявил ее в первой части своего сборника.

Во второй части сборника — басни, излюбленный В. Л. Пушкиным жанр, который, как он считал, лучше всего ему удавался; недаром эта часть вместила больше всего стихотворений и в свою очередь подразделяется на две книги (в каждой — по 12 басен).

В баснях (многие из них — переводы Лафонтена, Флориана и других французских авторов) Василий Львович следует за русским Лафонтеном — И. И. Дмитриевым. Это изящные сценки, легко и непринужденно написанные. Вот одна из них — «Кузнечик» (из Флориана):

            Кузнечик, в мураве густой

            Скрываясь, мотыльком прещался,

Который с одного цветочка на другой

            Порхал, резвился, любовался

            И майским утром, и собой.

            Лазурь и золото блистали

На крыльях мотылька и взоры привлекали (99).

Кузнечик завидует мотыльку, сетуя на свою безвестность и некрасивость. Но вдруг

            Толпа веселая детей,

            На луг зеленый прибегая,

            Пустилась вслед за мотыльком.

На воздух и платки, и шляпы полетели!

Мальчишки резвые красавцем овладели,

            И он пойман под платком.

Один ему крыло, другой теребит ногу,

А третий и совсем бедняжку раздавил (99–100).

Бедняжка-мотылек раздавлен, и кузнечик вынужден признать:

Я, право, мотыльку завидовал напрасно

И вижу, что блистать на свете сем опасно! (109).