Вашингтонская история - [42]
Джини вздохнула.
— Иногда ты меня шлепаешь и потом забываешь извиниться.
— Неужели? — засмеялась Фейс. — Прости, пожалуйста.
Джини тоже засмеялась, видимо удовлетворившись этим.
— Ах ты, котенок, — сказала Донни, вошедшая, чтобы убрать со стола.
Фейс взглянула няньке в лицо, не зная, заговорит ли та о статье в газете. Совсем недавно Фейс слышала из своей спальни сердитые выкрики Тэчера. Она поняла, что он срывает злость на Донни. Она часто удивлялась, почему Донни не уходит от них. Вот и сейчас Донни не пожаловалась на грубость Тэчера и ни словом не обмолвилась о газете. Она, как всегда, сохраняла безмятежно-спокойный вид, и в конце концов Фейс стало совестно за свое волнение.
Она крепко обняла Джини и в мерном успокаивающем ритме (больше для себя самой, чем для Джини, — подумала она) тихонько запела любимую песенку:
Зазвонил телефон; Фейс оборвала песенку, прислушиваясь к голосу Донни, снявшей трубку.
— Да, она дома, — сказала Донни.
— Кто это, Донни? — спросила Фейс, удивляясь тому, что у нее мгновенно перехватило дыхание и забилось сердце. Почему она должна жить в страхе? Глупо, что даже от телефонного звонка ее бросает в дрожь.
— Это мисс Хезуэлл звонит из Балтиморы, — ответила Донни.
И Фейс поняла, что выдала себя с головой, не сумев скрыть огромного облегчения.
— Что это за ерунда? — услышала она голос Мэри-Маргарет, ясный и вибрирующий, ничуть не изменившийся со времени Беннингтонского колледжа. — Фейс, душенька моя, вся херстовская пресса подает тебя, как какую-нибудь дочь миллионера, сбежавшую с жокеем. Ради бога, в чем дело?
— Я знаю не больше тебя, — с оттенком раздражения ответила Фейс. Порой она завидовала бесшабашности и холостяцкой свободе своей бывшей подружки по комнате и чувствовала себя по сравнению с ней старой, измученной и усталой.
Мэри-Маргарет не слушала ее.
— Дорогая, они поместили твою фотографию тех времен, когда ты еще девушкой гостила у нас в доме. Ручаюсь, что к вечеру число членов коммунистической партии намного увеличится, а ты будешь получать тонны писем от поклонников. Вот, мол, какие красотки есть среди красных! Папа, увидев газету, заявил: «Я всегда считал, что ей нужно сниматься в Голливуде!»
— Мне не до шуток, — сказала Фейс.
— Мне не нравится твой мрачный голос, — продолжала Мэри-Маргарет. — Я сейчас приеду и развеселю тебя!
— Спасибо, милая, не надо. У меня и так сегодня куча хлопот, и мне некогда будет разнимать вас с Тэчером.
— Ну, не вешай нос! — щебетал жизнерадостный голос. — Звони мне каждый день, и я буду без конца повторять, что все это сущая ерунда! Ты и сама это знаешь, так что не делай глупостей.
— Хорошо, не буду.
— Ну, смотри же! Если они станут к тебе приставать, я пошлю этой милой компании банку крысиного яду!
Она повесила трубку. Отойдя от телефона, Фейс воспрянула духом. Да, есть люди, на которых можно положиться в беде!
Странно, что Тэчер всегда терпеть не мог Мэри-Маргарет. Вражда эта началась с самой свадьбы, когда Мэри-Маргарет была подружкой невесты.
Угловатая, плоскогрудая, умная, воинствующая феминистка Мэри-Маргарет превосходно играла в теннис и изучала органическую химию. Пышное платье подружки висело на ней, как на вешалке, и почему-то казалось, что она вся состоит из локтей. Но она обладала чудесным чувством юмора, заразительно смеялась, а при случае умела пустить в ход свой острый язычок. С Тэчером она держалась подчеркнуто вежливо, как бы чего-то остерегаясь, а для Фейс была хладнокровной поверенной и чем-то вроде старшей сестры.
В ее присутствии Тэчер переставал быть самим собой — куда только девалась его обычная жизнерадостность и обаяние. Он становился чопорным и натянутым.
— Я думаю, мисс Хезуэлл, — сказал ей Тэчер за коктейлем в первый же день приезда Мэри-Маргарет в дом его матери, — я думаю, что разговоры обитателей Тайдуотера вам покажутся изрядно скучными. Мы ведь только и знаем, что лошадей да охотничьих собак.
— Что ж, любопытно поглядеть на первобытную жизнь, — ответила та. — Может; мне удастся увидеть местных Джуксов и Калликаков[8]… — и продолжала бы в том же духе, если б Фейс не сделала ей страшные глаза.
Фейс была настолько встревожена, что вечером накануне свадьбы заговорила об этом с Тэчером.
— Тэчер, милый, мне хотелось бы, чтобы ты постарался быть чуточку полюбезнее с Мэри-Маргарет, — нерешительно сказала она. — Ведь это моя близкая подруга и очень славный человек.
Тэчер слегка скривил губы.
— Не понимаю, что ты в ней находишь.
Это было личное оскорбление. Ничего не видя от слез, Фейс выронила свадебный подарок, который она распаковывала. Хрустальная ваза разбилась вдребезги. Тэчер подбирал осколки, бледный, с напряженным лицом., «Неужели, — думала Фейс, — Тэчер ревнует меня к подруге?» Слезы быстро высохли, и лишь на ресницах осталась переливчатая радуга. Но облегчения, которое обычно приходит после бури, она не почувствовала…
Славная, добрая Хезуэлл!
Снова зазвонил телефон. На этот раз Фейс услышала голос Аба Стоуна.
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».