Вашингтон, округ Колумбия - [37]

Клей позвонил сенатору. Ему ответила миссис Дэй.

— Бэрден прилег вздремнуть. Этот прием его измотал. Такая жарища! А вечером еще обед в Белом доме. У вас что-нибудь срочное? Разбудить его?

Клей сказал, что дело терпит, пожелал им приятно провести вечер в стане врага и положил трубку. В угрюмом расположении духа он раскрыл свой портфель и, увлекшись работой, не заметил, как вошла Инид. Она громко крикнула, так что он выронил из рук бумаги.

— Не смей этого делать!

— А мне нравится, когда ты подскакиваешь, точно старая дева. Ну, как я выгляжу, хорошо?

Она выглядела хорошо, и он так и сказал ей. Но она его не слушала. Она была одинаково глуха и к правде, и к лести.

— Слушай, — сказала она, — мне так погано: ведь я иду в гости к этим Маклинам, а тебя оставляю одного.

— Ничего, все в порядке.

— Ничего не в порядке! Меня куда-то несет, и я говорю «да», когда надо сказать «нет». Я не понимаю, что со мной творится. Если ты хочешь, чтобы я осталась, я останусь.

Окончательно побежденный, он сказал, чтобы она шла в гости. Он останется дома и будет работать. Его киска бяка, бяка, бяка. Он согласился, но добавил, что иной он и не хочет ее видеть. Она ушла, заверяя, что очень перед ним виновата, и он не преминул отметить, что она может признать свою вину лишь тогда, когда не чувствует за собой никакой вины. Он добавил к своему арсеналу это ценное новое оружие. Их война была любовью. Или, наоборот, их любовь была войной. Так или иначе, лишь воюя, они по-настоящему обретали друг друга. Он не мыслил себе жизни без Инид.

IV

Жена президента подала знак, и дамы поднялись. Предводительствуемые миссис Рузвельт и королевой, они оставили мужчин в зале приемов. Когда распорядитель закрыл за ними дверь, Бэрден, занимавший место в самом конце левого крыла подковообразного стола, направился к центру, где сидели президент и король. Пустое кресло слева от короля проворно захватил вице-президент, теперь он, к явной досаде президента и тайной радости Бэрдена, жизнерадостно подталкивал и похлопывал по плечу малорослого короля. Президент и его преемник по Конституции, если и не по проводимой им политической линии, были между собой на ножах.

Подали коньяк, задымились сигары. Бэрден сел между Блэзом Сэнфордом и англичанином, которого звали не то лорд Бобкин, не то лорд Попкин. Разговор начался с жалоб на жару.

— Президент не хочет, чтобы включали кондиционер. — Блэз жевал кончик сигары. — Говорит, что это плохо отразится на его пазухах. Пазухах, черт подери! А что будет с людьми, которые тут работают? Что будет с нами? Сердечные приступы — вот что с нами будет.

— Возможно, ему все равно. — Как все в зале, Бэрден старался не смотреть в сторону президента, который выглядел прекрасно и был разве чуточку полноват. Его знаменитая улыбка то появлялась, то исчезала, словно повинуясь невидимому переключателю. В начале приема, когда Бэрдена и Китти представляли королю, президент наградил сенатора широчайшей улыбкой, а затем, повернувшись к королю, сказал сценическим шепотом: «Он тоже хочет жить в этом доме!» Король явно не знал, как отнестись к этой шутке.

Впоследствии Бэрдену сказали, что президент аттестовал так всех своих соперников, большинство которых были тут, — Хэлла, Ванденберга, Фарли, а также чахлого Гарри Гопкинса, который сейчас путем искусных маневров уже сумел приблизиться к заветному центру стола. Дело пахло потасовкой, но Бэрден был уверен в себе, как никогда. Из опроса Института Гэллапа явствовало, что Хэлл — первый возможный претендент от партии, а он — второй, но поскольку Хэлл южанин и его не могут выдвинуть… Бэрден мысленно представил себя в центре стола, но тут же вспомнил свой зарок: никакого мечтательства. Он прислушался к тому, что говорит Блэз.

— Очень может быть, что он желает нам сердечного приступа. Во всяком случае, некоторым из нас. — Блэз коротко рассмеялся.

Лорд Попкин улыбнулся и обратился к Бэрдену:

— Вам, должно быть, часто приходится здесь бывать, сенатор.

— Как бы не так! — ответил за него Блэз. — Они ненавидят друг друга, — добавил он довольно громко, так что президент мог его услышать.

Но президент не услышал, всецело занятый вице-президентом, который, словно тесто, мял плечо короля. С застывшей на лице улыбкой президент холодными серыми глазами в упор смотрел на вице-президента, но тот, налитый озорством и виски, не замечал его испепеляющего взгляда.

Лорду Попкину (он имел какое-то отношение к английскому министерству иностранных дел) объяснили, что хотя Бэрден и президент и состоят в одной партии, тем не менее они политические противники.

— Не могу постичь вашей политики, — сказал англичанин.

— А стоило бы попытаться, — холодно отозвался Блэз с тем же раздражением, какое вызывали и в Бэрдене эти британцы, кичащиеся тем, что не знают, или, хуже того, делающие вид, будто не знают, как работает американская политическая машина.

— Да, конечно, нам следовало бы это знать. — В голосе лорда Попкина звучали извиняющиеся нотки. — Дело в том что верность партии вошла у нас в привычку. Я хочу сказать, в парламенте вы