Вашингтон, округ Колумбия - [102]

«Мне надо серьезно поговорить с тобой, отец. И с тобой, Клей.— Голос ее звучал резко.— Но прежде всего мне надо хорошенько выспаться. Я не спала целую неделю, так как мне не давали снотворного в том очаровательном заведении, куда вы меня упекли. Поэтому мы поговорим утром, когда у меня будут ясные глаза и пушистый хвост».— На этой зловещей ноте она поднялась наверх вместе с Фредерикой.

За ужином, когда Блэз спросил Фредерику, что говорила ей Инид, мать не сказала ничего, кроме:

«Она показалась мне вполне нормальной. Она не пьет уже несколько недель и не собирается начинать снова».

«Но чего же она хочет?» — настаивал Блэз.

«Чтобы ее оставили в покое,— резко ответила Фредерика.— Чтобы ей позволили развестись с Клеем и жить спокойно. Вряд ли можно ставить ей это в вину».

«Конечно».— Клей был доволен, что его голос, хриплый после долгого молчания, прозвучал искренне и с чувством.

Блэз все еще говорил с незадачливым доктором Полэсом, который уже встал, собираясь уходить; круглое мягкое лицо доктора казалось болезненным в желтом свете противокомарных ламп.

—     Конечно, я потребую пересмотра этой проблемы, безусловно, сэр. Вы можете быть уверены.

—    Я полагаюсь на вас.— Блэз взял доктора за руку, словно собираясь надеть на него наручники, и повел его в дом через балконную дверь, которая звонко захлопнулась за ними.

Через некоторое время Клей тоже вошел в дом. В большой гостиной он остановился. Блэз все еще стоял у парадной двери, припугивая доктора. Почувствовав вдруг жажду, Клей открыл дверь в библиотеку и включил свет.

Инид сидела в кожаном кресле отца, положив голые ноги на каминную решетку. На ней был халат, надетый на голое тело. От внезапного света она зажмурилась.

—    Как ты находишь доктора Полэса? Какое впечатление? — Она говорила, подражая жалобному голосу доктора.— Он, конечно, понимает, в чем моя проблема. Или...— она заговорила своим обычным голосом,— твоя проблема, как выясняется.

Холодным взглядом диагноста Клей искал знакомые симптомы и нашел их: рядом с креслом на полу стоял высокий стакан; конечно, в нем могла быть и вода, однако лихорадочный блеск ее глаз доказывал, что в нем была водка. Предположительный диагноз подтвердился.

—    Ты пила,— заметил он безучастно.

—    Интересно, чем бы ты занимался на моем месте,— ответила она с присущей ей страстной нелогичностью,— после того, что вы с отцом сделали со мной.

—    Он только хотел помочь тебе.— Клей благоразумно решил отделить себя от своего сообщника.

—   Да, да, конечно. Что же, знаешь, кто ты такой? Кто такие вы оба? — Она выпрямилась и плотно запахнула халат.

—   Не лучше ли тебе лечь в постель?

С шоссе донесся стон гравия. Отъехала машина доктора Полэса.

—    Но вам не удастся добиться своего. Нет. Нет. Вам это не удастся.— Она мотала головой, пока все не поплыло у нее перед глазами. Клей, пристально наблюдавший за ней, не заметил, как вошел Блэз, но по неожиданной гримасе на лице Инид он понял, что главный виновник ее страданий и самого факта ее существования появился в комнате.

—   Ты пьяна! — Блэз скорчил ей в ответ ту же гримасу.

—    Ну и что? Это лучше, чем то, что делаете вы.

—    Доктор Полэс говорит, что у тебя душевное расстройство. Что тебе нужна помощь.

—     Мало ли чего он травит! — Клея всегда интересовало, из какой субкультуры черпает Инид в минуты опьянения свой словарь. Трезвая, она говорила на нормальном английском языке, а выпив, превращалась в своего в доску парня, который за словом в карман не полезет и пойдет в огонь и в воду, чтобы помочь приятелю. Наверное, она втайне от всех зачитывалась ковбойскими романами.

—    Конечно, мне нужна помощь, и я уже нашла ее. Это отличный адвокат, лучший в городе. Я говорила с ним сегодня утром и все ему объяснила.

—    Зачем тебе адвокат? — Блэз старался говорить спокойно и рассудительно, но пальцы его рук были сжаты в кулак.

—    Во-первых, чтобы избежать одного веселенького учреждения...

—    Чего-чего? — Клей не собирался прерывать, он не понял Инид.

—    Ну, сумасшедшего дома, куда вы горите желанием меня упечь.

—    Мы хотели тебе помочь. И ничего больше.— Блэза трудно было заподозрить в неискренности.

—    Кому помочь? Себе и Клею или мне? — Инид не ждала ответа на свой вопрос.— Но мой новый адвокат добьется развода со всем полагающимся гарниром.

—    С каким еще гарниром? — Клей почувствовал, как холодеют его руки.— Ребенок останется у тебя. И все остальное.

—   А деньги?

—     У Клея нет денег. Деньги есть у тебя.— Блэз был раздражен и, истолковав расплывчатость ее слов как проявление слабости, решил ответить ударом на удар.

Но Инид овладела собой.

—     Мне нужны твои деньги, а не Клея.

—     У тебя есть все, что ты пожелаешь. И всегда было.

Клей почувствовал тревогу. Надвигалось что-то непостижимо страшное. Инид никогда не проявляла ни малейшего интереса к деньгам; в худшем случае в прежние времена она раздражалась, если их не хватало, но теперь, когда она получала доход с положенного на ее имя наследства, она была совершенно безразлична к собственности.

—     Это ты теперь так говоришь,— сказала она, с трудом выговаривая слова, как будто забыла, в какой связи возник разговор о деньгах. Она отпила глоток из стакана; водка освежила ее память.