Ваше благородие - [4]

Я приоткрыл глаза и зажмурился от яркого света семилинейной керосиновой лампы, висевшей на высоте примерно двух с половиной метров от пола. В окне на улице была темнота.

«Чего они по ночам людей будят?» – пронеслась мысль в моей голове.

– Больной, просыпайтесь, сейчас вас будет осматривать доктор, – сказала женщина.

Я открыл глаза и увидел доктора в белом халате. Доктор был какой-то странный, седоватый, с бородкой клинышком, в пенсне, и медицинский халат на нем был какой-то старомодный с воротником-стойкой и, по-видимому, с завязками на спине. И что самое интересное, в левом верхнем кармане халата с красным крестом торчала деревянная слуховая трубка. Ну прямо как в кино про старые времена.

«Конечно, – подумал я, – это не слуховая трубка, а деревянный стетоскоп, изобретенный в 1816 году французским доктором Рене Лаеннеком. Раньше, по методу Гиппократа, врач прикладывал ухо к груди больного человека, чтобы выслушать тоны и биение сердца, но Лаеннек всегда испытывал чувство неудобства, когда ему приходилось прикладывать ухо к груди обнаженной женщины, практически касаясь их губами. И это было бы ничего, но в то время гигиена женщин желала быть лучшей, а у некоторых из них по телу бегали обыкновенные вши. Но откуда я все это знаю, если я никогда не увлекался историей медицины?»

– Здравствуйте, голубчик, – проговорил доктор, ощупывая мою голову. – Как мы сейчас чувствуем? – И, не дожидаясь ответа, попросил медсестру поднять мою рубашку. Затем он взял слуховую трубку-стетоскоп и стал прослушивать область груди, где находится сердце. – Дышите, не дышите, задержите дыхание. Так, очень хорошо, очень хорошо. Ну что же, голубчик, здоровье в порядке. Мускулатура у вас развитая. Никак занимаетесь по системе господина Мюллера? Ссадина на голове заживет в течение нескольких дней, но вы нас здорово напугали, не приходя в сознание в течение трех дней. Мы уже думали, что не сможем с вами побеседовать. Да, как вас звать-величать? И что это за странная одежда на вас? Вы понимаете, что я говорю? Может, вы иностранец? Шпрехен зи дойч?

Доктор еще что-то говорил, а я действительно не мог вспомнить, кто я такой и как меня зовут. Вот так прямо и не помню. Силился вспомнить, и мозг мой не проговаривал ни мое имя, кто я, кто мои родители, где я жил. Какая-то пустота в голове. Единственное, что мне влетело в голову – это старый постулат моего взводного командира в пограничном училище, то есть курсового офицера.

– Запомни, салага, – сказал он мне, висящему на турнике, – сильному спорт не нужен, слабого он погубит.

И я начал усиленно поднимать патронный ящик весом шестнадцать килограммов, чтобы из бывшего школьника-сосиски быстрее превратиться в накачанного курсанта-молодца.

Надо сказать, что меня удивила форма обращения «голубчик». Так обычно начальники в императорской России обращались к своим подчиненным или к тем, кто стоит в иерархии ниже его, чтобы подчеркнуть свой демократизм и расположение к подчиненному.

– Я ничего не знаю, – сказал я, – точнее, ничего не помню.

– Я так и думал, – воскликнул доктор, как Архимед, у которого из ванны вылилась вода, – это амнезия от удара по голове. – Он вскочил и забегал вокруг койки. – Это амнезия! – и он снова поднял вверх палец, как один очень известный персонаж в кино.

Я прикрыл глаза и увидел доктора в другой ситуации, а его картавый голосок утвердил меня в том, что он как две капли воды похож на Владимира Ильича Ленина, который вышел к собравшимся в актовом зале Смольного и произнес историческую фразу: «Пролетарская революция, о которой постоянно говорили большевики, свершилась!»

«Ур-ра-аа! – мысленно прокричал я про себя. – Мой мыслительный процесс включился и начал проговаривать мои мысли. Я уже что-то помню! И меня зовут, меня зовут… Никак меня не зовут. Что я помню, кроме Ленина? Ничего. Как была настоящая фамилия Ленина? Не помню. А ведь Ленина я вспомнил по ассоциации, и если я буду читать книги, то по ассоциациям восстановлю свою память и вернусь к прежней жизни. И потом, в какую глухомань меня занесло из города-миллионника, если здесь нет электричества в медицинском учреждении. У нас на северах даже в райцентрах есть свои театры, а для выработки электричества почти везде есть дизель-генераторные станции. И, в первую очередь, у медиков. Мало ли какая операция срочно потребуется».

– Какое сегодня число? – спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Января второго дня одна тысяча девятьсот седьмого года от Рождества Христова, восемь с половиной часов до полудня, – сказал доктор, – а что?

– Как я сюда попал и кто вы? – спросил я, ожидая услышать еще что-то более страшное, чем то, что я нахожусь в новом одна тысяча девятьсот седьмом году второго января и неизвестно где.

Глава 3

– Попали вы сюда, как и все с такими травмами. На руках и попечительством людей богобоязненных и милосердных, которые принесли вас сюда. Я – земский доктор Иванников Иннокентий Петрович, коллежский секретарь. Это – сестра милосердия Веселова Марфа Никаноровна, – сказал доктор. – А сейчас вы расскажете нам, кто вы и что вы делали в легкой одежде на сибирском морозе.