Ваш выход, княжна - [20]

– Браво, такой здоровяк, молодец, что же не в армии? – сощурился он.

– Правая рука покалечена, ваше благородие, – Герасим показал правую ладонь, которую наискось пересекал глубокий шрам. – Пальцы почти не гнутся. Забракован подчистую. А в цирке я бороться могу…

Полковник покашлял. Никто из его сопровождения в течение всего "опроса" не проронил ни слова.

Чувствовалось, что авторитет у командира непререкаемый.

– Девушка – чья-то родственница или тоже артистка? – он с любопытством оглядел хрупкую фигуру Ольги.

– Наталья Соловьева – стрелок и фехтовальщица, – Ольга, представляясь, машинально присела в книксен, что, впрочем, выглядело вполне по-цирковому, и удивилась, как легко она произнесла вместо своей чужую фамилию и присвоила чужую профессию.

– Странно, – произнес полковник, – у такой юной мадемуазель такие мужские наклонности… А вы не могли бы нам что-нибудь продемонстрировать?

– Отчего же… Вашим браунингом воспользоваться не разрешите? – Ольга обратилась к поручику. – Браунинг мне дается легче, чем маузер.

Поручик растерянно посмотрел на полковника. Тот согласно кивнул, но расстегнул кобуру и, будто невзначай, положил руку на рукоять своего маузера.

"Давно мы не тренировались, дядя Николя, – мысленно, как молитву, проговорила Ольга. – Может, не забыла я трюк, которому ты меня научил?"

– Вон та ворона на ветке вас устроит? – спросила она, прикидывая направление.

– Вы и вправду странная девушка, – покачал головой полковник, – любая другая барышня на вашем месте хотя бы для виду расхныкалась: ах, бедная птичка, ах, ни в коем случае!

– У нас в приюте, кто хныкал – оставался без обеда, – сухо проговорила Ольга. – Да и ворон я с детства не люблю. При мне одна из них выклевала глаза маленькому щенку!

Она ещё раз промерила взглядом расстояние, повернулась спиной и, не глядя, из-за плеча, выстрелила. Ворона камнем упала вниз.

– Да-а, – растерянно протянул поручик, забирая протянутый ею браунинг, – если вы и фехтуете так же, как стреляете, то я не завидую вашим врагам.

– Позвольте вашу руку, – попросил полковник, – он наклонился в седле и поцеловал Ольге руку.

– Это искусство высшего класса! Простите нашу подозрительность, но буквально вчера пришлось повесить двух шпионов. Один слепым прикинулся, а поводырем у него, по виду, мальчишка был. Оказалось, девушка… С удовольствием бы посмотрели ваш спектакль, но долг повелевает… Прощайте! Он тронул поводья.

– На первом же послевоенном спектакле с меня – букет роз! – крикнул, оборачиваясь на скаку, поручик.

– Удачи вам! – махнула рукой Ольга. Она подалась вперед, жадно провожая их глазами, и смутилась: циркачи пристально разглядывали её. Действительно, что это с нею? Отчего вдруг забилось сердце, словно кто-то близкий подал ей весточку…

– Не понимаю я тебя, Василий, – говорил между тем Герасим, опять становясь в борцовскую стойку. – Чего Ольге от своих-то скрываться, если она – княжна? Небось, обрадовались бы…

– Чего ты мелешь! – расстроенно оборвал его Аренский. – Свои, чужие… Кто теперь свой? И кому? Наташа Соловьева – ничья, и каждого. Цирк любая власть своим считает, он – внеклассовый. А княжна Лиговская – совсем другое дело. Давайте-ка не будем рисковать!.. Но что хорошего можем мы извлекать из таких вот моментов? Человек в минуты опасности себя в полной мере проявляет. Я понял, с нашими талантами мы с голоду не умрём. Благодарю всех за находчивость и выдержку. Сейчас могу признаться: особенно я за Оленьку переживал. Слабый пол, аристократка, а тут – такая переделка… Ну вот, уже и рассердилась, губы сжала! Тем приятнее, добавлю, было убедиться в необоснованности своего беспокойства… Кстати, Герасим, ты что-то не рассказывал, что тебя с флота комиссовали? Да и бушлат у тебя не с чужого плеча… Правая рука не гнется. Что-то я не заметил!

– Врачи обещали, что именно так и будет, инвалидом признавали. Только я упрямый, руку разработал. Какой же из мужика кормилец без правой руки? Так что шрам у меня больше для прикрытия. Уж если врачи, думаю, ошиблись, то полковник вряд ли разберётся.

– Ну ты и жук! – засмеялся Василий Ильич. – А кочергу узлом завязывать не пробовал?

– А сеть, полную рыбы, вдвоём тянуть не пробовал? – огрызнулся Герасим.

– Чудак, не сердись, я же про кочергу тебя серьезно спрашиваю. Через украинские сёла идём. На Ольгины штучки с выстрелами бабы могут не среагировать, а за каждую завязанную и развязанную кочергу мы сможем по доброму шматку сала заработать!

Они продолжали на все лады обсуждать трюк с завязыванием кочерги, в котором не преминул принять участие и Алька, а Ольга молча насупилась: шматок сала, вот что для них главное. Какой-то кочергой, гнуть которую можно без особого умения, одной дурной силой, они разом перечеркнули её дебют, восхитивший даже профессиональных военных.

Она опять вспомнила дядю Николя, тонкого, чуткого, терпеливо обучающего её всему, что знал и умел сам. А умел он многое, несмотря на то, что носил очки. Штабс-капитан Ахрименко, дававший дяде уроки фехтования, не раз посмеиваясь утверждал, что в качестве компенсации за близорукость во лбу у Николая Астахова есть никому не видимый третий глаз. Дядюшка смеялся вместе с ним, но Ольга-то знала, как дается ему легкость в обращении с оружием. Дядя тренировал свое тело неустанно и повторял племяннице: