Ваш выход, княжна - [19]

– Да уж возьми за ради Христа, отец родной, век за тебя буду бога молить! Согласен робить за похлебку, да за одежонку какую-никакую.

Герасим подчеркнуто просительно опустил хитрые повеселевшие глаза. Но Василий Ильич вовсе не был расположен шутить.

Люди, подобные Аренскому, – рабы своего чувства долга. Никто не просил его, не обязывал, но он уже чувствовал ответственность за них, тех, с кем свела его нелёгкая судьба. Василий Ильич размышлял, мучился, страдал и… невольно втягивал окружающих в водоворот своих страданий, подчас раздражая их мелочной опекой и педантизмом.

– Как раз об одежонке-то и речь, – он машинально пощупал бушлат матроса. – С матросской робой тебе, друг ситцевый, лучше расстаться… Бери пример, Оля – княжна, а по одежке не скажешь. Не её бы умные глаза да аристократические ручки, – так, мещаночка из какой-нибудь Орловской губернии. Только внимательный да знающий глаз заметит, что платьишко на ней не такое уж простое. Видно, поработала над ним модистка высшего класса! Да и материалец недешёв.

Ольга смутилась: зачем он так говорит? Конечно, она подозревала, что её попытки выглядеть простолюдинкой не очень-то удачны, "порода проступает", но что же делать…

– Да вы, Оленька, не краснейте! Это я так… придираюсь. Кто сейчас станет разбираться, дорогой или дешевый материал? Как говорил Шекспир, "распалась связь времён"! А платье можно на булку хлеба выменять, даже очень дорогое… Помогите-ка лучше Герасиму гардеробчик подобрать. Вот в этом леске мы остановимся, костер разведём, обед сварим – негоже без горячей пищи путешествовать – переоденемся, и за работу!

Они выбрали место на опушке небольшого леса, где почти стаял снег. Сложили пожитки. С помощью Альки Ольга стала перебирать их и, наконец, нашла то, что искала – это была красная атласная рубаха. Девушка отвернулась, чтобы не смущать переодевавшегося матроса, а когда повернулась вновь, то ахнула от неожиданности – в этой рубахе с наборным пояском Герасим показался ей именно завзятым циркачом. По крайней мере, какими она себе их представляла. Алька подскочил, поднял руку Герасима и провозгласил:

– Чемпион мира и Европы по французской борьбе – Герберт Титус!

– Чего это ты меня так обозвал? – удивился Герасим.

– Это называется – сценический псевдоним. Он есть у всех знаменитых цирковых борцов.

– A y меня, не будет! Герберт – придумал тоже. Чем плохо – Герасим?

– Герасим – морда восемь на семь? – тихо пробормотал Алька.

Но Аренский услышал и отвесил ему подзатыльник.

– Не обращай на него внимания, Гера: всю жизнь возле взрослых отирается, вот и распустил язык… Я вижу, ты готов? Погодь минутку!

Он раскатал одну из скаток и расстелил на лужайке довольно потертый цирковой ковер. Скинул пальто и стал в борцовскую стойку.

– Ну, берегись, Герасим!

И цыкнул на Альку:

– Ужо смотри мне, со своими рифмами!

Ольга подмигнула мальчишке:

– Борцы!

– Жеребцы! – сказал он ей на ухо и покосился на отца: не слышит ли?

– Держись, Василий, мордой синий! – всё же не выдержал и схохмил Герасим. Все расхохотались.

– Как дети, ей-богу, никакой серьезности, – отворачиваясь, чтобы не видели его улыбки, проворчал Аренский и неожиданно сделал выпад в сторону соперника.

Тот отпрянул.

– Ой, напугал!

И, расставив руки, как медведь, вразвалку пошёл на Василия.

Они выглядели рядом несколько комично: высокий, широкоплечий Герасим, точно глыба, нависал над коренастым, но много ниже его Аренским. Впрочем, разницу в росте тот с лихвой компенсировал мускулистостью и подвижностью.

Герасим попробовал применить против товарища захват, но не тут-то было! Аренский ловко нырнул под его руку и провёл бросок. Герасим упал. Ольга с Алькой зааплодировали.

Их хлопки подействовали на лежащего, как удар бича. Он вскочил, засопел, всерьез начиная злиться. Неизвестно, чем бы закончилась их встреча, но они услышали топот копыт и не успели опомниться, как на опушку, где расположились артисты, выскочил отряд всадников человек в двадцать. Как подсчитал про себя Алька, – двадцать два.

– Посмотрите, поручик! – изумленно воскликнул старший из них в форме полковника царской армии. – Вся Россия воюет, а здесь, в лесочке идиллия… Насколько я понимаю, цирковые артисты проводят репетицию?

Как ни были ошеломлены их появлением циркачи, а первым опомнился Аренский. Он с неожиданным проворством низко поклонился военному.

– Вы правы, господин полковник! К сожалению, перед вами лишь жалкие остатки былой цирковой труппы. Но и они не могут себе позволить пренебречь единственной профессией, обеспечивающей им кусок хлеба. А для того – ни дня без работы! Таков наш девиз. Прошу любить и жаловать; мой сын, акробат и эксцентрик – Арнольд Аренский! Алька, давай!

Алька ловко сбросил сапоги и несколько раз прошелся по поляне колесом.

– Хорошо, – полковник похлопал по крупу гарцующего коня.

Остальные всадники молча с любопытством разглядывали цирковых артистов.

– А что может этот молодой атлет?

– С вашего позволения, монетку разрешите? – Герасим протянул руку.

Полковник порылся в кармане и вытащил медную монету. Атлет зажал её в левой руке, поднатужился и протянул уже согнутую. Полковник одобрительно кивнул.