Ваш выход, княжна - [16]

Юноше показалось, что внутри него загорелось пламя. Огонь побежал по всем его членам, просясь наружу. Ещё мгновение, и он, кажется, взорвался бы от полыхнувшей из него ненависти. Из его руки никому, кроме Яна, не видимая, вырвалась огненная стрела и ударила пыточного мастера в сердце. Тот покачнулся и рухнул замертво. Ян стал поспешно отвязывать Беату. Девушка была в глубоком обмороке.

Он не обеспокоился состоянием Епифана. Не думал о том, что с ним, почему он лежит без признаков жизни в такой неудобной позе? Он просто видел, как огненная стрела сожгла сердце Епифана, – а разве человек может жить без сердца? Конечно, он умер. Но убил его не Ян. Волей Яна его убил господь!

Ян снял с себя рубашку, кое-как прикрыл неподвижную Беату и понес её на руках, бросив Юлии:

– Иди за мной!

Юлия, по-прежнему покорная, пошла за ним.

 Сиди, охраняй, – скомандовал он Юлии, как прежде дворовому псу, укладывая Беату на роскошную кровать хозяйки. И пошел искать Ивана, смутно надеясь, что это – единственный человек в замке, который может ему помочь.

На подходе к комнате камердинера он услышал стоны и бормотания. Ускорил шаги и рывком распахнул дверь. Иван сидел на стуле, обхватив голову руками, и глухо стонал.

– Иван, очнись, Иван!

Тот с трудом поднял на Яна измученные, налитые кровью глаза.

– Ян… Прости, не до тебя… О-о-о, голова… опять! Будто грызёт кто изнутри!

Ян поднес руку к его голове. И правда, показалось, что-то маленькое и злобное сидит в черепе у слуги и грызёт его мозг. Ян сделал движение и как будто ухватил это существо. Оно упиралось, цеплялось лапками, причиняло Ивану боль, но Ян упорно тащил, даже взмок, – вырвал и с размаху ударил о стену.

– Ух! – облегченно выдохнул Иван и недоверчиво потрогал затылок. – Неужто не болит? Как ты это сделал?

– Не знаю. Я эту твою боль просто увидел, вырвал её и выбросил. Как осот в огороде.

Иван улыбнулся сравнению – оно звучало совсем по-мальчишески.

– Вот не думал, не гадал, что ухаживаю за знахарем. Мог бы тогда сам себя лечить.

– Да, понимаешь, раньше я за собой такого не замечал. Мать говорила, прабабка у меня ведьмой была. Шутила, наверное. Но дело сейчас не в этом. Тут я в такой переплет попал, не знаю, как и выпутаюсь. Когда лежал, так при необходимости за верёвку дергал… сонетку эту… ты приходил и помогал. Считай, я сейчас дернул, как бы я такой же лежачий и беспомощный.

– Ну ты и нагородил! Волнуешься, что ли? Конкретнее давай: что у тебя случилось?

– Нужно срочно помочь Беате! Она в комнате Юлии, без сознания.

– Ну, а я тут при чём? Ты вон и сам знахарствуешь – любой позавидует!

– Да не пойму я, что с ней. Для врачебного дела всё-таки учиться надо! И как узнать, если она меня не слышит. Я же ещё не всё сказал… Такое дело, понимаешь, Епифан умер.

– Вот это новость! Хозяйская собака сдохла. Не пришлось ему – такая жалость! –меня на своем крюке повесить. В пыточной… Но от чего он умер? Был же здоров, как бык!

– Так это я… того… случайно!

Иван, который всё же откликнулся на просьбу Яна пойти с ним и уже разговаривал на ходу, от изумления даже остановился в коридоре.

– Что? Ты убил Епифана? Как же это произошло?

Ян сбивчиво рассказал о случившемся.

– Значит, Юлия видела и ничего не сказала?

– А как она могла что-нибудь сказать? Я же приказал ей молчать!

– Неужели ты – медиум?

– Не знаю, как это называется, но раньше я за собой такого не замечал.

Они подошли к комнате Юлии.

Беата по-прежнему лежала на кровати без сознания. Юлия сидела, безучастно глядя перед собой. На пришедшего Ивана она не обратила никакого внимания. А тот никак не мог оторвать глаз от непривычной картины: взбалмошная, горделивая паненка, не признававшая никого, кроме отца, сидела, укрощённая простым сельским хлопцем.

– Да-а, – покачал головой Иван, – сам не увидел бы, ни за что не поверил… Всё-таки отправь её отсюда, я пока Беату осмотрю.

Мозг Юлии был точно сонная рыба в аквариуме. Она всё слышала, но звуки доносились будто издалека, и она не могла стряхнуть колдовское оцепенение; двигалась, как во сне, в липкой паутине ограничивающих приказов Яна. "Иди в зеленую комнату и спи, – сказал он ей. – Приду – разбужу". Она не хотела идти, не хотела спать, но пошла; не раздеваясь, легла и заснула, будто в пропасть упала.

– Что же с нашей стрекозой? – говорил, как бы про себя Иван, осматривая Беату. – Боже, да у неё болевой шок! Эта тварь вывернула ей руки.

Он вправил Беате вывихи, но она даже не шевельнулась. Ян подозрительно посмотрел на Ивана.

– Что-то мало ты на слугу похож! Меня лечил. И с Беатой обращаешься, как… пан Вальтер.

– Не сравнивай меня с этим ублюдком!.. Что ж, в наблюдательности тебе не откажешь, что, впрочем, приводит меня к неутешительным выводам: наблюдательным можешь быть не ты один… Но обо мне потом. Посмотри, что этот зверь с девочкой сделал! Искусал ей спину, пожег грудь… Делал все, на что было способно его больное воображение. А чего стесняться, паненка разрешила… Я давно подозревал, что Епифан – психически ненормален. Случай с Беатой – ещё одно тому доказательство. Впрочем, именно таким он и устраивал своих хозяев: живой ужас замка!.. Одного не могу понять, чем же это так провинилась Беата, что Юлия отдала её Епифану?