Ваш выход, княжна - [15]

– Можно поучить Ольгу ножи метать, – проговорил он немного погодя.

– Я ещё фехтовать умею, – вспомнила Ольга.

– Блестяще, – Василий Ильич подпрыгнул на ходу, как мальчишка. – Да у нас с вами как раз цирковая труппа и получится!

– Я умею стрелять на звук, – ревниво вмешался в разговор Герасим. Потом, французскую борьбу могу показывать. Когда к нам в Мариуполь цирк приезжал, я с их главным чемпионом боролся.

– Выиграл, конечно?

– Да он нечестно боролся! Перед публикой стал представлять, будто обнимает, а сам – подножку; хулиганство это, а не цирк!

– И среди артистов непорядочные люди встречаются, – успокоил возмущённого матроса Аренский. – Я во французской борьбе тоже кой-чего понимаю. Найдём для привала удобное местечко, попробую, на что ты способен.

– Зачем вам все-таки нужно проверять меня и Герасима? Вы же не собираетесь открывать цирк? – недоумевала Ольга.

– Милая моя, вы представляете, сколько ещё верст до Екатеринодара? Железные дороги, как вы видели, разрушены. Добираться пешком придётся не один день. А на сколько дней хватит нам продуктов? То-то же! Хотите – не хотите, а на хлеб придтся зарабатывать. И, думаю, тренироваться мы начнем прямо с завтрашнего утра.

Глава четвертая

Юлия призывно посмотрела на Яна.

– Я – красивая?

– Очень! – нисколько не покривил он душой.

– Помнится, ты меня королевой называл.

– Называл.

– Сейчас ты это произносишь не так уверенно. Почему? Беата что-нибудь рассказала?

– Нет, я сам видел.

– Что ты видел? Дверь была закрыта, ты, как я понимаю, не вставал… А ты, хитрый, хочешь вызвать меня на откровенность. Беспокоишься о Беате? Не напрасно. Я отдала её Епифану. Знаешь, есть у нас слуга для деликатных поручений. Никогда нельзя угадать, что он придумает! Но ты ведь не станешь расстраиваться из-за моей горничной? Брось, не девицу испортил. Поначалу она, конечно, стеснялась. Ах-ах, это нехорошо, это грех. Не нравилось, могла бы уйти, так? Но она по-другому не может. Беата – раба: жить – как скажет хозяин. Дышать – когда разрешит. Мне это нравится. А тебе?

– А мне – нет! – твердо сказал Ян.

– Ты – из другого теста, – то ли одобрительно, то ли насмешливо сказала Юлия. – Беата тоже, кстати, такая оказалась нежная: стала нервными припадками страдать. Пришлось доктору Вальтеру ею заняться. Правда, у него очень уж жесткое лечение. Она так кричала, что пришлось вмешаться, забрать Беату у него. Неделю она потом во сне вздрагивала. Но такой оказалась понятливой. Видно, боялась, что назад к доктору её верну. Я было привязалась к этой хорошенькой чертовке. Но потом у нас стали бывать немецкие офицеры, отец стал забирать Беату на приемы, для обслуживания господ. Это было уж слишком! Я к ней охладела. И вот теперь она решила, что в память о былой… дружбе я её прощу. Глупая! Что было, то прошло. Каждый сверчок знай свой шесток. Она будет строго наказана!

Но Юлия осеклась, встретив взгляд Яна. Он смотрел не мигая, и в глубине его зрачков, казалось, бушевало пламя. Юлия отшатнулась: что случилось с темным деревенским парнем, откуда у него это… эта…

– Молчи!

И она почувствовала, будто её язык и правда прилип к гортани.

– А теперь веди меня к Епифану!

Ян сказал так от отчаяния и страха за доверившуюся ему Беату, такую беспомощную во власти страшного слуги. Он и не предполагал, что Юлия его послушает. Но она не просто послушалась, она полностью оказалась в его власти. Он почувствовал, что может сделать с нею всё, что ему угодно!

В какой-то момент юноша даже растерялся: что с ним происходит, какие колдовские чары сделали его господином над той, чьё превосходство казалась ему таким естественным?! Откуда взялась сила, затопившая его с головы до кончиков пальцев на ногах? Сила, которой оказался неспособен противостоять мозг Юлии, сделавшая её покорной игрушкой в руках Яна…

Они шли темными коридорами, переходами, в которых горели факелы. За одной из дверей взвыла собака, за другой кто-то истошно закричал. Всё казалось настолько нереальным, будто Ян вдруг попал в страшную сказку. Юлия шла впереди, безучастная ко всему.

Если бы деревенский хлопец был знаком с историей, то при взгляде на помещение, в которое они спустились по каменным ступеням, он сразу бы понял: перед ними средневековая камера пыток. Страшная сказка продолжалась. В жаровне горели угли, пахло паленым человеческим мясом. В довершение кошмара Янек увидел… висящую под потолком, подвешенную за руки, обнаженную Беату.

Нежное тело той, которую совсем недавно ласкал он, было словно истерзано диким зверем: все в синяках и кровоподтеках. На груди чернел ожог.

Епифан – Ян сразу узнал его, вспомнив видение, – перебирал у жаровни металлические щипцы. При виде Яна он оскалился по-волчьи и даже зарычал, но, поглядев на безучастное лицо Юлии, по-своему истолковал приход парня и торжествующе кивнул ему на висящую Беату.

Ян посмотрел на Юлию – её лицо ничего не выражало, на Епифана – тот выглядел диким зверем, и какое-то время пытался осмыслить увиденное. Это всё происходит в действительности? И перед ним – люди?! Бедная девочка! Он шагнул, намереваясь снять Беату с цепи, – Епифан, рыча, заступил ему дорогу.