Вас много – я одна - [2]

— Хотите, я усыплю вас? — спросила Избушка. — Чтобы путешествие к родным пенатам не казалось вам таким долгим и утомительным.

— Не исключено, — отвечал Удалов. — Гуманизм ваш просто трогает до слез…

— К сожалению, не все в моих силах, — отвечала Избушка. — Ведь я в первую очередь дом, я место, куда стремится каждый человек, и лишь затем я целитель, утешитель и искатель смысла жизни.

— Тогда я посплю, пока не доберемся до Беты Кита, — согласился Удалов.

— А я тем временем завершу терапию, — сказала Избушка.

— А вам не бывает скучно? — спросил Удалов.

— Как можно скучать, если ты на работе? — удивилась Избушка. — Ведь я буду занята. Надо привести ваше тело в точное соответствие со стандартами красоты и здоровья.

И Удалов заснул. И спал, пока они не приблизились к нужной звезде…

Удалов очнулся от ощущения счастья, которое бывает, если ваше тело абсолютно здорово и молодо, и ни одна даже мелкая болезнь его еще не коснулась. Такого с Удаловым не было уже лет двадцать.

Свет в Избушке горел ярче, чем обычно. В стенах каюты образовались иллюминаторы, за которыми поблескивали звезды, а это означало, что скорость Избушки снизилась настолько, что можно пользоваться невооруженным глазом. Что Удалов и сделал, принявшись любоваться видами цивилизованных миров. Потом собрался привести себя в порядок перед посадкой, вычистить восстановленные зубы, причесаться, помыться, побриться… Ничего подобного он не сделал. Потому что в туалете, над умывальником висело зеркало. Лгал, оказывается, домик! И ясно, почему.

Удалов себя не узнал, потому что на него глазело существо… отдаленно похожее на человека, может, даже разумное, но конечно же, таких на Земле не водилось. Начнем с того, что лицо и руки Удалова были покрыты не кожей, а голубоватой чешуей, глаза были подобны стрекозиным, над голой головой возвышался роговой гребень, вместо носа была дырка, а рот был подобен отверстию в почтовом ящике. Кстати, пальцев было шесть. На правой руке. Четыре — на левой…

Наверное, можно было бы увидеть еще немало любопытного, но Удалов так завопил, так забил синим хвостом, что непрочное зеркало лопнуло и осыпалось на пол крупными льдинками.

— Что случилось? — лицемерным голосом спросила Избушка. — Вы чем-то смущены? — Удалов безуспешно пытался содрать с себя чешую.

— У меня не было выхода, — сказала Избушка.

— Почему ты не сказала! Лучше смерть, чем этот маскарад!

— Постыдитесь, спасенный! Смерть всегда хуже.

— Но за что?

— Валерьянка на столике справа от вас, — сказала Избушка, — там же стакан коньяка.

— Анестезия? — мрачно спросил Удалов.

— Как можно путать амнезию и анестезию! — упрекнул Удалова домик. — Коньяк подают для забвения.

Но Удалов все равно не мог прийти в себя, даже после приема стакана коньяка — ведь стакан-то он держал в голубой лапе, а вливал жидкость в почтовый ящик.

— За что? — тупо повторял он. — Как это могло случиться?

— Странно, что внешний вид, который настолько отличается к лучшему от вашего предыдущего облика, — сказала Избушка, — вас не устраивает. Видно, вы извращенец.

— Внешний вид? — разозлился Удалов. — Хуже, чем в зоопарке. Почему вы не могли мне оставить то, что было раньше?

— Там немного оставалось…

— Пускай немного… Но ведь осталось!

Стакан незаметно для Удалова вновь наполнился коньяком, но Корнелий Иванович отбросил выпивку в сторону и сказал:

— Голова должна быть незамутненной.

Этим он огорчил Избушку. Видно, ей было выгодней беседовать с пьяным Удаловым.

— Прошу объяснений, — сказало голубое, покрытое чешуей существо ростом по пояс нормальному человеку. — Иначе я вас по судам затаскаю. Вы проклянете тот день, компрачикосы, когда подняли руку на земного представителя! Знаете ли вы, что в случае угрозы любому землянину вся наша планета от мала до велика встает на его защиту?

— Послушайте, не горячитесь, — сказала Избушка. — Уже много лет назад правительство Варанелецкой федерации разослало в разные концы нашего сектора Галактики избушки вроде меня. В случае если кто-то из варанелецев потерпит бедствие или попадет в беду — мы ждем, мы готовы, мы всегда окажем помощь.

— Но я же не ваш… варанелец!

— Этого я не знала. И мои конструкторы этого предусмотреть не могли. Известно ли вам, уважаемый Корнелий Иванович, что в нашей Галактике насчитывается чуть больше шести тысяч различных цивилизаций? И почти все их представители устроены различно. Что нам делать?

— Что делать? — повторил вопрос Удалов. Он не знал, что делать.

— Я дом. Моя функция — защита и спасение. Я не могу никому отказать в помощи, — продолжала Избушка. — Но как я могу помочь жидкому фаримстоуну или личинке прафутеля? Как, если про эту личинку известно только, что она — фукает? Фукающий прафутель! Это же неприлично! Учтите, Удалов, я никогда в жизни не видела землянина. Я не знала, где у землянина сердце — в груди или в правом бедре.

— Ну, скажете такое! Разумеется, в груди!

— Для меня это не разумелось. Для меня было совершенным открытием, что «квас» пишется слитно, а «к вам» — раздельно… Конечно, мы могли бы отказывать в помощи чуждым существам. Но тогда мы должны отказаться от слова «гуманизм», мы должны отказаться от слова «дом», «убежище», «избушка»… И мы говорили себе: попал к нам под крышу, мы вернем тебя к жизни. Но раз вас так много, а я, Избушка, одна, то по мере лечения я превращаю вас в чудесного, красивого варанелеца! И лечу уже не уродливого землянина, а представителя высшей расы…