Варяжский сокол - [25]

Не впервые Гордону приходилось облачаться в брачный наряд, но впервые по столь странному случаю. Он уже был слишком стар, чтобы потрясать богиню жеребячьим пылом. Подобные обряды – удел молодых, сильных не столько духом, сколько телом. И будь на месте его сегодняшней невесты обычная Макошина ведунья, он бы с легким сердцем отправил на ложе любви какого-нибудь ражего и молодого боготура. Но в том-то и дело, что нынешний обряд был из необычных. Ошибка в толковании сна, совершенная тридцать лет назад тогда еще молодой ведуньей Ангельдой, ныне оборачивалась извращением древнего обычая. И пусть кудесница до сих пор считает, что всего лишь слепо исполняет волю своей богини, кудеснику Гордону позволительно в этом усомниться. Правда, усомниться ему следовало бы раньше, еще до того, как он подталкивал Синильду к свершению черного обряда, используя промашку глупой гусыни Ангельды и слепую веру самой княгини в избранность своего сына. Впрочем, далеко не все тогда было в руках Гордона. Князьям и боярам, совершившим страшное преступление, требовалось благословение богов, дабы уйти от возможной мести за убитых жителей сожженного города Рерика. Да и каган Славомир готов был уже отомстить за князя Годлава, принесенного в жертву. И благодаря расторопности Гордона знатные мужи это благословение получили. Внезапная смерть уцелевшего в резне князя Драговита после черного обряда явилась оправданием тех, кого еще недавно собирались объявить убийцами и святотатцами. Угрызений совести Гордон не испытывал ни тогда, ни сейчас. В конце концов, разве его возвышение не является подтверждением правоты совершенных тогда действий? Если бы бог Велес считал иначе, он никогда бы не допустил, чтобы его первым ближником стал ведун Гордон. Верно и то, что княгиня Синильда родила от князя Витцана не сына, а дочь, и пусть люди думают иначе, но ведь богам и их ближникам виднее. А поскольку женщина не может противостоять на Калиновом мосту мужчине, то и действия кудесника Гордона, нанявшего убийц, дабы помешать неизбежному святотатству, абсолютно верны, что бы по этому поводу ни думали глупцы вроде Завида и Благовида. В конце концов, Гордон потому и является первым ближником Велеса, что именно ему бог открывает самые сокровенные помыслы. И именно ему Велес и Макошь доверили поставить заключительную точку в этом странном и для непосвященных вроде бы запутанном деле. Кудесница Ангельда может спать спокойно, ее толкование сна будет объявлено верным, и все отныне пойдет своим чередом по предначертанному богами и их кудесниками пути.

Гордон уверенно шагнул по полу, усыпанному цветами, к широкому ложу, стоящему подле идола Макоши. Ведуньи, одетые в белое, закружились в хороводе, а музыка, зазвучавшая вдруг под сводами капища, заставила сердце Гордона забиться чаще.

– Утоли его жажду. Утоли, – произнесла громко кудесница Ангельда, и из хоровода навстречу Гордону двинулась женская фигура. У кудесника пересохло во рту. Ему вдруг показалось, что к нему медленно идет сама княгиня Синильда. Возможно, виной тому был платок и платье, делавшие Трасика похожим на мать, но Гордон вдруг почувствовал, что волею бога Велеса у него не будет проблем на брачном ложе. А потому без страха протянул руки к чаше с вином, предложенной невестой. Синильда подала эту чашу неловко, слегка омочив в ней свои пальцы, но кудесник Гордон не был брезглив и жадно припал губами к питью. Невесте он оставил самую малость, просто чтобы хватило смочить губы, и сейчас с интересом смотрел, как она подносит чашу ко рту. Синильда почему-то не торопилась, чаша мелко дрожала у нее в руках, а в глазах, устремленных на жениха, плескался ужас. Кажется, из чаши она так и не отпила, а всего лишь прикоснулась к ней губами. Удивленный Гордон вдруг покачнулся: ему показалось, что чьи-то костлявые руки вцепились в его горло, он захрипел в последней и бесплодной попытке призвать на помощь слуг и рухнул к ногам деревянной богини, равнодушной к мучениям смертных. Брачная чаша выскользнула из рук потрясенной невесты и покатилась по полу, оставляя за собой кровавый след. Волхвы, вошедшие в зал, подняли с пола отяжелевшее тело кудесника Гордона и положили его на широкое брачное ложе.

– Такова воля богини, – торжественно произнес Завид. – Смертные не вправе оспаривать ее право самой выбрать себе жениха.

Никто не посмел возразить старому волхву, ибо все присутствующие при брачном обряде знали, что поцелуй богини часто бывает смертельным для человека из плоти и крови. А кудесник Гордон здесь, на земле, был всего лишь человеком. Зато появилась надежда, что в стране Вырай он будет равен богам.

Глава 8 Слово скифа

Известие о смерти кудесника Гордона, призванного в небесные чертоги богини Макоши прямо с брачного ложа, быстро распространилось по волынскому торгу и наконец долетело до ушей гана Карочея. Скиф не совсем понял, зачем престарелому кудеснику Гордону понадобилось вступать в брак, но, в конце концов, у ведунов языческих богов могут быть свои причуды и не гану их за это осуждать. Тем не менее он мысленно поздравил князя Трасика с тем, что тот наконец стал мужчиной. Теперь пришел черед действовать Карочею, и он горел желанием доказать князю, что слово скифа стоит никак не меньше слова ободрита. Тем более что смерть даджана была щедро оплачена нанимателем, ушедшим в страну Вырай.