Варяжский меч - [9]

К надвратной башне вел легкий мостик, перекинутый через ров. Почти ничем не закрепленный мост двое воинов могли в считаные мгновения обрушить в ров, преграждая таким образом путь врагу. Ворота сейчас открыты. Спокойно выждав, пока по мосту проедет вереница телег, загруженных мешками с товаром местного скупщика, Славер первым направил своего коня к воротам. Остальные двинулись следом.

— Князь в городе? — поинтересовался люблинский у городских стражников.

— Князь-то в городе, в детинце, а ты кем будешь? — вопросил один из стражей, выделявшийся среди своих товарищей шлемом искусной отделки и копьем с окованным железом древком.

— Князь Славер из Люблина, — гордо подбоченившись, ответствовал гость.

— Проезжай, — отступил в сторону стражник, напрочь теряя интерес к княжичу и его спутникам.

За воротами путников встретила обычная городская теснота и сутолока. Множество спешащих по своим делам людей, узкие дороги, высокие заборы и нависающие над улицей стены домов. Строились в городе в два-три яруса, стараясь максимально использовать стесненность крошечных наделов.

В отличие от Велиграда и других богатых городов ободритов, улицы Ольшины не мостили. Под копытами лошадей звенела утрамбованная до твердости камня земля. В осеннюю и весеннюю распутицу дороги, естественно, размокали и превращались в болото. Но, похоже, это никого не беспокоило, впрочем, у закатных и полуденных народов это дело обстояло еще хуже. Там в городах даже подземные сливные трубы или сточные канавы забывали делать. Нечистоты прямо на улицу выливали. Дикари неразумные, одним словом. Только и умеют, что своему Богу молиться и глотки резать.

На втором перекрестке отряд распался. Славер поехал прямиком в детинец, Велибор, благословив на прощанье спутников, повернул в сторону пристани, а Гремич со своими людьми отправился искать подворье купца Лубяна. По одному ему ведомым причинам боярин предпочел остановиться у своего старого друга, а не на княжьем дворе. Хотя вполне имел право погостить в детинце у князя Олега.

Унижать себя долгими поисками и расспросами у встречных и поперечных Гремич не стал. Он просто подъехал к стайке мальчишек, кучковавшихся у покосившейся завалинки, и поинтересовался: кто знает подворье купца Лубяна из Зверина? Знали все. После недолгих яростных споров, чуть не завершившихся потасовкой, провожатым вызвался босоногий паренек лет десяти в зеленой засаленной рубашонке. Совершенно по-взрослому относясь к делу, он проводил верховых до ворот кратчайшей дорогой, между делом знакомя с местными достопримечательностями. Ехали недолго, вторая улица после поворота направо, а затем налево.

— Вот здесь живет Лубян Косая Сажень, только его дома нет. Две седмицы назад уехал с обозом в Хильден, — махнул рукой в сторону ворот паренек. Гремич, ничего не говоря, протянул ему медную монетку за труды, и отрок, страшно довольный легким заработком, убежал, только пятки засверкали.

Судя по внешнему виду подворья, Лубян обосновался в Ольшине надолго и основательно. Двор окружал высокий дубовый частокол с крепкими воротами на толстенных, врытых в землю столбах. Из-за забора выглядывал кусок второго яруса настоящего терема с резным балконом и тесаной кровлей. До ушей всадников донеслось глухое ворчание собаки за забором.

— Через час весь город будет знать, где мы остановились, — недовольно пробурчал Стемир, косясь вслед убегавшему пареньку.

— Не ворчи. Нам это не повредит, — усмехнулся Гремич, спешиваясь.

Подойдя к воротам, он решительно забарабанил по калитке. Ворчание собаки на той стороне сменилось громким лаем, затем послышались быстрые шаги, сильный молодой голос громко спросил:

— Чего ломишься, как леший очумелый? — вслед за этим «приветствием» отворилась калитка, и на пороге возник высокий, широкоплечий, богатырского телосложения парень в простой холщовой рубахе, портках беленого холста и кожаных поршнях.

— Мир этому дому, — вежливо кивнул боярин, — мы в гости к хозяину.

— А кем будете? — с задором в голосе произнес парень, при этом его рука опустилась на рукоять висевшего на поясе длинного боевого ножа.

— В Велиграде меня называют Гремичем.

— Дядька Гремич? — изумленно поднял брови парень. — Извини, не признал. Сейчас, ворота открою.

— А ты сам кем будешь? — хмыкнул в седые усы боярин, но его уже не слушали. Молодой человек исчез за забором. Через пару мгновений с той стороны послышался звук убираемого засова. Ворота широко распахнулись.

— Проходите, гости дорогие. Батьки пока нет, ожидаем со дня на день, — поклонился приезжим сын Лубяна, а затем, повернувшись в сторону двора, громко, требовательно позвал: — Мирко, Улеб, Корша, Злоба! Мать вашу за ногу! Живо поворачивайтесь! Гостей привечайте, бездельники!

— Меня Нежданом люди зовут, — добавил он, отступая в сторону и пропуская гостей. — Извини, дядька Гремич, сразу и не узнал. Запамятовал.

— А ты вырос. Вширь раздался, как зубр, — похлопал Неждана по плечу боярин. — Я тебя еще таким помню, — при этих словах он показал ладонью чуть выше пояса.

К гостям, степенно въезжавшим на двор, уже подбежали дворовые люди, помогли спешиться, приняли лошадей, закрыли ворота. Неждан распорядился расседлать лошадей, нести поклажу в дом да задать лошадям овса. Раненых было велено со всем бережением нести в покои. Гремич не успел даже вмешаться, как четверо холопов осторожно отвязали носилки со Стрижем и понесли в терем. Сам Неждан, удостоверившись, что его распоряжения выполняются, — в парне чувствовалась деловая хватка, — с поклоном пригласил гостей в дом, отведать угощения.