Варяжские гнезда - [9]

– Ее жизнь в опасности? – воскликнул Вадим.

– К счастью, нет! – сообщила Аласвинта. – Теперь она сидит в саду. Пройди к ней. Она будет рада тебя видеть. Очень она скучает, что работать не может. Обе руки поранены.

Фригг сидела в саду на скамейке. Раны на щеке и руках были перевязаны полотном, и более глубоко порезанная правая рука была на перевязи. Простое голубое платье сидело на ней ловко и изящно. На шее было ожерелье из золотых пластинок. В левое ухо вдета серьга с блестящим яхонтом.

Скучая от бездействия, она вполголоса напевала грустную песенку.

– Здравствуй, витязь, – приветствовала она гостя. – Хорошую меня видишь?

– Рана – прибыль твоя; то прямая украса мужам, говорят готы, – сказал с улыбкой воин. – Но и дева, славно сражавшаяся с разбойниками, уподобляется самому доблестному из мужей. Ты же мне всегда мила, и какие бы следы ни оставили на твоем прекрасном лице и на твоих милых руках полученные раны – я их буду целовать. От какой-нибудь царапины не уменьшится краса твоя, но и то знай, не одну твою красу люблю я, а всю тебя, какая ты есть.

– Знаю, – горячо воскликнула девушка. – Знаю, милый, дорогой. И я тебя люблю. Если отец не отдаст меня тебе волей, я сбегу от него. Но подожди. Я еще надеюсь укротить его гордость. Теперь у меня красоты убудет, и поклонники знатных родов реже станут заезжать на наш двор. Старый Горанд меня лечит, прикладывая травы, размоченные в масле и вине, и говорит, что кроме рубца на ладони правой руки, нигде никаких следов не останется, но это меня не заботит, если даже обезображение меня может сблизить с тобой. Я же тебе поведаю мою тайну.

– Какую?

– Отец и мать не знают истины. Раны я получила ради тебя.

– Ради меня! От команских бродяг!

– Команов здесь не было. Злодей, вернее безумец, был гот.

– Балта! – воскликнул с ужасом Вадим.

– Он.

– За что же щадишь его? Если твой отец команов хотел на кол сажать, то с него он бы с живого кожу снять приказал и погрузил бы его в соль по самое горло.

– А его род, – спросила девушка, – не стал бы мстить за него? Все племя Дидериха поднялось бы против нас. Другие приняли бы кто их, кто нашу сторону, и опять пошли бы междоусобия, которых, хвала богам, давно не было. Об этом подумал ли ты? Но и я с моими девушками его не пощадили. Он остался в лесу израненный, хотя вчера его там не нашли. Он уже бежал или нашел помощь и был вынесен из лесу.

– Ты бы ему хоть голову отрубила, – горячился молодой воин, – и принесла бы отцу. Теперь он, если не умрет от ран, поднимет всех своих на мщение.

– Я его знаю, этого он не сделает! – убежденно сказала Фригг. – Новые попытки похищения еще могут быть, но он их будет предпринимать или один, или с наименьшим числом сообщников.

– Я его убью! – воскликнул Вадим.

– Бейся с ним, если хочешь, – одобрила девушка. – Да даруют боги тебе победу. Но пусть единоборство ваше не будет поводом к кровопролитию между братскими племенами. Время ли сеять раздоры среди князей, и должна ли смута возникать из-за того, что два воина полюбили одну деву? О поступке его со мной никто не должен знать, и ты клянись мне хранить мою тайну.

– Клянусь! – произнес нехотя Вадим. – Твое слово для меня закон.

Молодых людей позвали к столу. Обед был готов. Дымилась вкусная похлебка, на блюдах лежали осетр, дикая коза, окорок кабана. Турьи рога заполнялись то медом, то вином. Вадим сидел около Фригг. Рассказывал ей подробности боя и проводов царевичей и старые былины о тех временах, когда еще готы жили далеко за морем Хвалынским, о славных победах царя Амала, о переселении в степи сиеские, о разделении племен на многие княжества. Не забывал он и сказания старых сарматов, воинов Архэанахса и левконидов, а так же и сподвижников Митридата Понтийского и его наследников. Звучен был стих старинной былины, образна Вадимова речь. Не только дева, но и старики слушали его жадно. Старая Аласвинта, слушая его и любуясь его красотой, думала про себя: «Как жаль, что этот славный юноша не княжеского рода! Лучшего бы мужа нашей Фригг и не надо!»

Но она сознавала, что быть этого никогда не может. Чтобы властвовать над самым незначительным племенем, надо было быть потомком Амала, а чтобы породниться с Амелунгами, надо было принадлежать к одной из семей первых сподвижников древнего готского царя. Но Фригг сказала Вадиму: «надейся и жди», и он ей верил, а потому на сопротивление гордых готов, родителей красавицы, вовсе не предполагал обращать внимания, готовясь встретиться с любой опасностью. Он распрощался с ней и с ее родителями и отправился вдогонку за воинами своего племени. В одном только он поклялся себе: найти Балту и убить его во что бы то ни стало.

БОГИ НАРОДОВ

Не скоро удалось Вадиму встретиться со своим недругом. Жизнь во всех готских городках проходила почти одинаково. То отражались набеги степных хищников, то делались на них облавы, и они загонялись подальше вглубь широкой степи. Остальное время проводилось на охоте и в пирах.

Молодой Вадим скучал на хуторе Фредлава. Ни набеги, ни охота его не утешали. Его тянуло к устьям Тана, к городку Нордериха, к священной роще Драгомира. Протерпев несколько месяцев, он объявил родителям, что едет в Тану, снарядил ладью, набрал гребцов и по Осколу и Донцу спустился в реку Дон.