Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков - [68]

Так доказали Англо-Варяги свою верность при начале нового царствования. Вскоре затем (в 1122 г.) они являются в борьбе Кало-Иоанна с последним нашествием и с последними остатками Печенежской орды. Никита (р. 22, 10) говорит о «телохранителях, которые защищаются продолговатыми щитами и заостренными с одной стороны секирами» (τοὺς ὑπασπιστὰς, οἵ περιμήκεσιν ἀσπίσι καὶ πέλυξι ἑτεροστόμοις ϕράγνυνται). Очевидно, что этот писатель, с которым мы здесь знакомимся, избегает неклассического выражения «Варанги», и это вполне согласно с искусственным и несколько высокопарным строем его речи, с его любовью к Гомеровским словам и поэтическим выражениям. К счастию, другой историк периода Комнинов, Иоанн Киннам, был гораздо умереннее в своих литературных притязаниях и любил выражаться проще. От него мы гораздо отчетливее узнаем, о ком идет речь. Чужестранцы, решившие победу над Печенегами, были «секироносцы, а это Британский народ, издревле служащий императорам Греческим» (р. 8, 15): τοῖς — πελεκυϕόροις' ἔθνος δὲ ἐστι τοῦτο Βρεταννικόν βασιλεῦσι ῾Ρωμαίων δουλεῦον ἀνέκαθεν. Вот вполне отчетливое, совершенно ясное и не нуждающееся ни в каком объяснении показание: во время Киннама, который был спутником походов третьего Комнина (Мануила, 1143–1180 гг.), Варягами были преимущественно Британцы, то есть, Англичане. Сам Никита Хониат, употребляющий иногда выражения, способный ввести исследователей в заблуждение, подтверждаете это самым блистательным образом. Для него самые жители Англии, подданные Ричарда I Львиного Сердца, суть секироносцы, хотя в новой Норманнской Англии едва ли англо-саксонский топор был еще в моде: так тесно в Константинополе соединилось к началу XIII столетия понятие [368] об секироносце с представлением об Англичанине. Говоря об участниках третьего крестового похода, Никита двоих из них обозначает следующим образом (р. 547, 2): ὁ ῥὴξ Φραγγίας καὶ ὁ τῶν πελεκυϕόρων δὲ κατάρχων Βρεττανών, οὕς νῦν ϕασίν Ίγγλίνους — король Франции и властитель секироносных /145/ Бриттов, которых теперь называют Англичанами. Важную роль играют секироносцы в печальную для Византии эпоху 1203–1204 годов; их роль в событиях, кончившихся разграблением Константинополя и основанием Латинской империи, не осталась незамеченной как у византийского историка, так и у всех других.

При первой попытке войти в Константинополь (17-го мая 1203 г.) через Золотой Рог, крестоносцы встретили упорное сопротивление от греческих союзников — Пизанцев и от секироносных варваров, которые их сталкивали с набережных подъемов и многих ранили (Nicet. р. 721, 18): προς — Πισσαίων καὶ τῶν πελεκυϕόρων βαρβάρων — ἀπεκρούσθησαν. Секироносцы участвовали в возведении на престол Исаака после бегства в Девелт Алексея III-го (Nicet. p. 727, 18). С согласия «секироносцев» Мурцуфл начинает действовать против Алексея, сына Исаакова, и грозит ему восстанием «варваров вооруженных топорами» (р. 745). В роковой и страшный день 12-го апреля 1204 года, когда Мурцуфл бежал, и Франки готовились овладеть городом, Феодор Ласкарис хотел еще противиться; он собрал вокруг себя «тех, которые потрясают на плечах смертоносным железом» — τοὺς σείοντας ἐξ ώμων τὰ ἀρεϊκὰ σιδήρια — и говорил им, что они не менее, чем Греки, должны бояться гибели, если империя попадете во власть другого народа, так как им уже не придется более получать щедрой платы за свою службу, занимать почетное звание царских стражей, но вместо того им грозит унизительное положение латинских рабов (р. 756). Но секироносцы требовали уплаты обещанного жалованья и без этого не хотели сражаться: Франки вошли в город, не встретив сопротивления.

В двух последних из сейчас приведенных мест в самом издании византийского историка, пережившего горькие [369] события 1203 и 1204 годов, находится прямое объяснение, кого следует разуметь под секироносцами. В одной из рукописей, сохранивших нам произведение Никиты, место секироносцев здесь, как и в других местах, занимают Варанги. Но если бы мы усомнились в правильности такой замены одного слова другим в рукописи, очевидно, позднейшей и отвергли бы выражения «греко-варварского списка», как поставленные произвольно, то у нас все-таки осталось бы другое свидетельство в пользу того, что секироносцы в начале XIII века именовались Варангами и были с ними тожественны. В русской Новгородской летописи находится рассказ о взятии Константинополя Латинами, очевидно, принадлежащий /146/ современнику и очевидцу; и в этом рассказе защитниками города наряду с Греками являются Варяги, очевидно, соответствующие секироносцам Никиты. Русский самовидец даже сообщаете нам, что предсказание Ласкариса секироносцам об их судьбе под латинскою властью частью сбылось над Варягами:

«И бьяхуть (Франки) с высокых скал на граде Грькы и Варягы камениемь и стрелами и сулицами, а с нижьних на град слезоша».

А по взятии города: «Черньче же, чернице и попы облуниша и неколико их избиша, Грькы же и Варягы изгнаша из града, иже бяхуть остали». [107]

Что касается национальности Варягов, защищавших Константинополь против своих западных собратий, то она прямо обозначена двумя французскими историками четвертого крестового похода, Вилльгардуэном и Робертом де-Клари. Описывая первый приступ крестоносцев, Вилльгардуэн говорите, что они устроили пред городскими стенами у моря две лестницы, а стена была покрыта большим количеством Датчан и Англичан: Et drecierent a une barbecaue deux eschieles enpres la mer; et li murs fu mult garniz d'Englois et de Danois (La Conquete de Constantinople par G. de Ville-Hardouin p. 97, § 171 изд. de-Wailly). Это те самые лестницы, с которых у Никиты Пизанцы и секироносцы сталкивают