Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков - [34]

Во всяком случае, если есть какой несомненный факт в истории византийской службы норвежского героя, то такой факт есть его борьба с Булгарами и его присутствие в Солуни в сентябре 1040 года. Допустив это, мы, по необходимости, должны узнать его и его спутников в «отряде великосердых», который только раз, именно в истории Солунской осады Булгарами, и упоминается у Византийцев. А из этого следует, что отряд Гаральда, сына Сигурдова, состоявший из его соотечественников-Скандинавов, в своей отдельности и особности от целого союзного (русского) корпуса не назывался у Византийцев Варангами, и что Варанги означало нечто другое, а что именно — это мы уже высказали пока в виде положения, которое будем доказывать. Те ученые, которые видят в Варангах только императорских телохранителей, тем беспрепятственнее могут принять отмеченный разрядкой вывод, что, по прямому свидетельству Атталиоты, царские телохранители во время осады Солуни были в другом месте.

Мы должны сказать еще два слова об участии норманнской дружины Гаральда в борьбе против Булгарского восстания. К этому вызывает нас любопытный памятник, известный под именем рунической надписи на Пирейском (Венецианском) льве. Надпись или, лучше сказать, надписи эти прочитаны датским ученым Рафном и гласят следующее: «Гакон, вместе с Ульфом, Асмундом и Ерном завоевали эту гавань. Сии люди и Гаральд Высокий наложили (на жителей той страны) значительные /437/ подати за возмущение народа греческого. Дальк остался в плену (был задержан) в отдаленных странах. Егиль отправился в поход с Рагнаром в Руманию и Армению».

Другая надпись, на другом боку льва, начертанная так же, как и первая, рунами, прочитана следующим образом: «Асмунд начертил эти руны вместе с Асгейром, Торлейфом, Тордом и Иваром, по повелению Гаральда Высокого, невзирая на запрещение Греков». [69][273]

В Гаральде Высоком Рафн узнает нашего героя Солунской истории, предполагая, что только позднее такое прозвание заменено было в сагах другим, означающим строгий, смелый или храбрый. Мы очень готовы признать такую догадку основательной — с тем только видоизменением, что первоначально, в Византии, «смелыми, храбрыми», hardhradhr, назывался скандинавский отряд, состоявший под начальством Гаральда, а после слагатели саг перенесли это название исключительно на одного предводителя «храбрых». [70] Точно так же в Ульфе Рафн узнает хорошо известнаго по саге спутника и верного друга Гаральдова Ульфа Успаксона. Рагнар и Торд также могут найти своих двойников в сагах (в самой Гаральдовой и в Еймундовой сагах). Но и те спутники, которые по сагам не известны, конечно, от этого не становятся более проблематическими, чем Торбиорн и Торстейн Греттировой саги.

Чтобы объяснить, как Нордманны очутились в Пирее, Рафн обратил внимание на историю Болгарского восстания 1040 года. Оно, как известно, распространилось на тему Никопольскую, которая тогда обнимала Акарнанию, части Эпира и Фессалии, и, по-видимому, на самую Элладу. По крайней мере, мы читаем у Кедрина (II, 529): «Делеан — послав значительный отряд (войска) под начальством «так называемого кавкана», [71] взял Диррахий (Драчь в Эпире). Он послал также и другое войско в Элладу, под начальством Анфима. Навстречу этому последнему вышел Алакассей и, вступив в сражение при Фивах, обращен был в бегство, причем убито было большое количество Фиванцев». На этом /438/ Кедрин останавливается и говорит далее о добровольном переходе на сторону Булгар жителей темы Никопольской. Но что же последовало за победой Булгар под Фивами? Кедрин об [274] этом молчит, равно как молчит и о том, когда воротился Анфим из Эллады, и вообще воротился ли он оттуда добровольно. Но само собою разумеется, что византийское правительство должно было принять какие-нибудь меры против успехов мятежа, и Нордманны легко могли очутиться в Элладе. Аргумент a silentio не может быть признан вполне несомненным, когда имеешь дело с компиляторами в роде Кедрина. Мы не считаем возможным отвергать целый ряд замечательных совпадений только на том основании, что у плохого византийского компилятора не упомянуто о каком-либо восстании или волнении в Афинах, городе, в то время весьма незначительном и вообще редко упоминаемом на страницах византийской истории. Фема Никопольская несомненно заключала в себе часть Фессалии и чисто греческое население, а она добровольно пошла (προσερρύη) под власть Делеана. В Элладе и Морее, что бы ни говорили, без сомнения, были еще в XI веке следы славянского населения, не совсем уничтоженные победою при Патрах, о которой говорится в известной грамоте патриарха Николая (около 1081 г.) и, которая относится к половине IX века, и не наобум шло сюда булгарское войско. Сверх того: кто допускает, что надпись на Пирейском льве действительно написана рунами, и кто принимает, хотя приблизительную верность чтения Рафна, но отвергает его объяснение, тот должен был бы принять на себя обязанность дать другое объяснение и указать, в какое иное время скандинавская надпись могла быть сделана на Пирейском льве. Период времени, в котором пришлось бы осмотреться, не был бы очень длинен, особенно — если допустить верность чтения, хотя в названиях Гаральда и Армении, в чем, по-видимому, нет причины сомневаться. К XII веку, ко времени Гаральда Иорсалафара (Иерусалимского паломника), надпись не может относиться потому, что Армения тогда не принадлежала Грекам и была далеко от пограничных мест, где стояли византийские войска. А к X веку тем менее согласятся относить надпись те, которые не желают отнести ее к лету 1040 года.