Варяги - [50]
— Опять же не пойму тебя, воевода. Странный ты, больше на купца похож, чем на воеводу. — Вновь по лицу Стемида скользнула улыбка. — Пришёл с дружиной, к сече изготовился, а просишь мира.
Вспыхнул Вадим, рванулась рука к поясу, но тут же и опустилась. Сдержал порыв неразумный, только отвернулся на мгновенье от Стемида, потом глухо сказал:
— Погоди, князь, насмехаться. Как бы тебе в моё место стоять не пришлось...
— В чём ты усмешку узрел, воевода? А может, то хитрость твоя? Мне зубы миром да любовью заговоришь, я дружину распущу, а ты тем и воспользуешься, а?
— Клянусь Сварогом, князь. Он и твой бог...
— Я больше Велеса почитаю, и он не оставляет меня, — уже добродушно ответил Стемид.
— Чтоб в надёже ты был, позволь ненадолго отлучиться: отправить дружину в Новеград, — предложил Вадим. — Сам я тут останусь. Будем, князь, с тобой и старейшинами кривскими уложенье чинить о мире и любви меж нами на вечные времена.
— Добро, воевода, — откликнулся Стемид и вдруг добавил похвалу неожиданную: — Разумного сына вырастил Олелька, — и уже откровенно улыбнулся. — Однако погоди, не торопись. Ответствуй: пошто сказал, как бы мне в твоё место не стоять?
— Об этом, князь, скажу после, как ряд уложим. Верь мне, слово моё крепкое.
...Догнал Вадим дружину на третий день к вечеру. Конным был, дружина пешей — сколь опередили, пока он рядился с князем Стемидом! Дело кончено миром. Одобрит батюшка, нет ли — догадываться наперёд трудно. Князь Стемид сказал, как отрубил: ряд не воеводой походным утверждается — на то старейшины есть. А коли новеградцы главой старейшин Олельку посадили, то кривичи с ним и улаживаться будут.
На привале Михолап рассказывал Вадиму, скупо роняя слова, о пребывании на острове Рюгене-Руяне старейшины Блашко.
— ...Тамошний воевода ранов Боремир не простил Рюрику его отступничества. Насторожен он был и раньше, это я понял со слов одного коваля на острове. А когда Рюрик повелел дружине на ладьи садиться, тут и началось. Рюриковы вои тащат всё, что имели, а им навстречу дружина Боремира. Велят оставить имущество на острову: мол, Рюрик за корабли не расчёлся. Покричали обидное, за оружие схватились. Ну и пошло... Силы примерно равные, десятка четыре с обеих сторон положили.
Я своим говорю: Милославу оберегать, а в другое ни во что не лезть. Настрого велел. Милослава в ладье уж, и мы тут. А те меж собой сечу ведут. Ладно, у Боремира ума нашлось больше Рюрикова, отозвал своих. Видел я, как плюнул он в сторону Рюрика и закричал: «Убирайтесь! Пришли вы к нам с протянутой рукой. Мы приняли вас как друзей. Уходите с кровью. Пусть Святовит зальёт ею вашу дорогу...»
Пламя костра освещало спутанные бороды, волчьим лютым блеском играло в глазах. Слышалось тяжёлое сопение многих людей, да громко стрелял в костре еловый сухостой.
— Озверели от крови вои Рюрика. А может, лёгкая добыча манила, но по пути два городища ливов разграбили, пеплом развеяли. Тут и до старейшины Блашко дошло, каких гостей словенам ведёт. Начал локти кусать, да поздно. Воевода с ним и говорить не хочет. А воины его и того больше, кричат: вы нашего Рюрика княжить к себе позвали и володеть вами, так служите нам...
— Нешто Блашко так объявил Рюрику? — вскочив, спросил Вадим.
— Сядь. Не было того. То они сами придумали, — ответил Михолап и тяжело вздохнул. — Пытал я старейшину. Не было. Лжа то.
— Как же ты ушёл от них?
— На Нево-озере шелоник разгулялся вовсю. День ждали, ночь ждали, а он не утихает. При таком ветре по Нево не поплаваешь. Я-то знал, что шелоник не скоро утихомирится, да и другие наши... А Рюрику невтерпёж. Отправил одну ладью вперёд — та возвернулась. Рюрик к Блашко: долго ли будет? Тот плечами пожал — как боги смилостивятся. А к вечеру я к нему в носовину и влез. Поначалу не соглашался отпускать — вдруг хватятся. Я его всё же уломал. Велел старейшина в Новеград торопиться, всех предупредить. Видишь, к Рюрику отправлялись тайно, даже мы, дружина, не знали, куда гребём и зачем. Отпуская же с ладьи, велел в било бить даже без спроса у старейшин. Проняло его...
— То ему ещё припомнится, — пообещал Вадим. — Намного ли ты их опередил?
— До Ладожского детинца берегом шёл, в Ладоге чёлн взял, мигом доставили. Шелоник не стихал. Теперь вот кончился, — вздохнул Михолап. — Сдаётся, дён на десять я их обогнал. А Блашко теперь и сам локти кусает, — повторил дружинник. — Мнится мне, Рюрик обмануть его хочет, не с добром к нам идёт. Нет, не с добром. Если отпора не дадим, сядет в Новеграде и, глядишь, владеть начнёт...
— По нашим трупам в Новеград войдёт, коли то ему удастся, — угрюмо ответил Вадим. — Много ли с ним дружины?
— Идёт он не один, с братьями Трувором да Синеусом, с каждым до сотни человек. Я так прикидываю, общим счётом воев сотни три...
— Нас поболе в походе, — подвёл итог Вадим. — Да в Новеграде, думаю, уже оборонились столько же, если не боле. Чай, старейшины медлить не станут.
— Старейшин мы сами сместили, — раздался из темноты чей-то глухой голос.
— Одних сместили, других уже, наверное, избрали, — уверенно ответил Вадим. — В такое время раздоры быстро забываются. — Того-то кривского рыбака отпустили?
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автор романа, писатель-коммунист Альва Бесси, — ветеран батальона имени Линкольна, сражавшегося против фашистов в Испании. За прогрессивные взгляды он подвергся преследованиям со стороны комиссии по расследованию антиамериканской деятельности и был брошен в тюрьму. Судьба главного героя романа, коммуниста Бена Блау, во многом напоминает судьбу автора книги. Роман разоблачает систему маккартизма, процветающую в современной Америке, вскрывает методы шантажа и запугивания честных людей, к которым прибегают правящие круги США в борьбе против прогрессивных сил. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Привет тебе, любитель чтения. Не советуем тебе открывать «Реквием» утром перед выходом на работу, можешь существенно опоздать. Кто способен читать между строк, может уловить, что важное в своем непосредственном проявлении становится собственной противоположностью. Очевидно-то, что актуальность не теряется с годами, и на такой доброй морали строится мир и в наши дни, и в былые времена, и в будущих эпохах и цивилизациях. Легкий и утонченный юмор подается в умеренных дозах, позволяя немного передохнуть и расслабиться от основного потока информации.
Эта книга — повесть китайского писателя о «культурной революции», которую ему пришлось пережить. Автор анализирует психологию личности и общества на одном из переломных этапов истории, показывает, как переплетаются жестокость и гуманизм. Живой документ, написанный очевидцем и участником событий, вызывает в памяти недавнюю историю нашей страны.
Украинский прозаик Владимир Дарда — автор нескольких книг. «Его любовь» — первая книга писателя, выходящая в переводе на русский язык. В нее вошли повести «Глубины сердца», «Грустные метаморфозы», «Теща» — о наших современниках, о судьбах молодой семьи; «Возвращение» — о мужестве советских людей, попавших в фашистский концлагерь; «Его любовь» — о великом Кобзаре Тарасе Григорьевиче Шевченко.