Варяги - [25]

Боремир улыбался в усы, кивал головой, соглашаясь, и иногда спрашивал:

   — Если даны нападут, со мной встанешь или против? Ты ж не юноша, сам понимаешь...

Присловие это, к месту и не к месту произносимое Боремиром, веселило Рюрика. Ему нравился воевода, нравилось, с какой лёгкостью одарил тот его дружбой. Такое ценится, особенно во времена невзгод.

   — Друг Боремир, пусть переломится мой меч, если в битве с данами я окажусь позади тебя.

Боремир дотрагивался до рукояти меча Рюрика, словно принимал клятву побратимства, и переводил разговор на другое.

   — Скоро твою дружину «Гонитель бурь» не вместит. Надо думать о другом корабле. Хочешь, я поговорю с мастерами?

   — Поговорить я и сам могу, — смеялся Рюрик. — Вот заплатить им серебром за корабль не могу. Не собрал ещё столько...

   — Если не можешь собрать серебра, всё лето пощипывая данов, то следующей весной я не выпущу тебя в море...

Шутили, пили тягучее красное вино, привозимое франгами. Между шутками и смехом Боремир осторожно намекал Рюрику, куда направить «Гонителя бурь» весной, чтобы была удача. Возможно, на сей раз он встретит и своего кровника — ярла Торира. Тот по положению хранителя побережья должен прибыть на место высадки. Только надо выбрать больное место и ударить сильно.

   — Помоги, — в который раз предлагал Рюрик. — Моей силы мало. Ну что тебе стоит?

   — Ты ж не юноша, сам понимаешь... — разводил руками Боремир. А в глазах прыгали хмельные искорки — с каким бы удовольствием пошёл он рядом с Рюриком на данов. Но...

Последний поход едва не закончился неудачей. Словно кто подсказал Ториру, что Рюрик рискнёт войти в Раннерс-фиорд и подняться на день пути по реке Ланге. Мало кто из «морских старателей» осмеливался забираться в глубь страны. Но добыча... И главное — надежда столкнуться лицом к лицу с Ториром. Клятва должна быть исполнена.

Рюрик привык к опасностям и риску. Каждый набег — игра с судьбой. Что ж, он сам выбрал свой путь. Обижаться не на кого. Пока ему везёт во всём, кроме одного. И для этого одного — встречи с Ториром, — если понадобится, он пойдёт даже в верховье реки.

Но смутное, неясное беспокойство всё больше овладевало Рюриком. Вёсла пенили медлительные воды реки, дружинники ритмично наклонялись вперёд и с усилием откидывались назад, каждый взмах посылал «Гонителя бурь» на длину весла. Ещё до наступления дня появится богатый город и начнётся кровавая охота. После неё можно будет говорить с корабельными мастерами...

Но почему тревога гонит его от одного борта к другому? Что насторожило его? Рюрик идёт на корму, внимательно всматривается в лица воинов. Они спокойны. Так же спокоен рядом с кормчим и брат Синеус.

   — Ты не заметил чего-нибудь необычного?

Прежде чем ответить, Синеус внимательно всматривается в предрассветную мглу.

   — Всё спокойно, Рюрик. Даны спят, нас не ждут.

Вот откуда предчувствие беды. На реке они не встретили ни одного челна.

   — Поворот! — резко командует Рюрик.

Удивлённые глаза кормщика. Открыл от неожиданности рот Синеус. Замерли на мгновенье с поднятыми вёслами гребцы. Но тут же по знаку кормщика вёсла левого борта двинулись назад, гребцы правого, дугами изогнув спины, сделали мощный рывок вперёд. «Гонитель бурь» развернулся на месте.

...Они всё же успели. Прорвались через незаконченные заграждения данов.

Не будет у «Гонителя бурь» напарника. Пока. И не состоялась встреча с Ториром. Пока. Но дружина уверовала в предвидение своего предводителя. Навсегда.

— Ты ж не юноша, сам понимаешь... — выговаривал Боремир. — Надо было сразу в реку идти, а ты у побережья сколько дней проболтался, насторожил данов... Готовь новый поход.

В зимнюю бурную непогоду к Рюгену прибило ладью рыбаков. От них узнали: король Готфрид повелел быть хранителем побережья какому-то графу. Имени его рыбаки не знали. Да и что толку в имени, если никто из них не мог сообщить, где Торир. Проклятый ярл исчез.

Дальнейшее пребывание на острове становилось для Рюрика бессмысленным. Кто он? Воевода дружины на службе ранов? Нет и ещё раз нет. Воевода, зависимый от них? Нет и опять же нет. Сам по себе, и с ним сотня дружинников. Такое не могло длиться долго. Но он ещё поживёт у ранов. И будет искать след Торира.

Рука мужчины гладила в забытьи обнажённую грудь женщины. Благодарно. Нежно и сильно. И женщина, только что испытавшая восторг любви, вновь готова была отдать своё истомившееся тело этим сильным и нежным рукам. Но чуяла сердцем — только что неистовый и ненасытный, он уже отдалялся от неё, уходил мыслями в свой, пугающий её неизвестностью, мир. И чтобы удержать его в этой чудесной близости двоих, она уткнулась лицом в его широкое плечо, и он услышал её приглушённый счастливый шёпот:

   — Гостомыслушко, лада мой, я опять не праздна...

Мужчина обнял женщину, осторожно прижал к груди.

   — Жданка моя...

Конечно, он рад. Даже теперь, когда они проводят ночь в наскоро слаженном шалаше, уйдя из охотничьей избушки, заполненной освобождёнными дружинниками и забравшимися на полати детьми. И неизвестно, когда они возвернутся в свою избу, и возвратятся ли вообще, и увидит ли она вдругорядь Новеград. Впереди всё неведомо. Даже то, где ей придётся рожать ребёнка.