Варяг - [29]

Заметив на берегу оставшихся в живых людей, Ворот дал команду пристать. Все равно большая часть лодий была потрепана бурей и им требовалась починка, а измученным людям – отдых.

На берегу развели костры. Не очень-то это было благоразумно: печенеги могли приметить дым, а его немало было от сырого дерева. Но людям нужно было обогреться и высушиться, и они решили пренебречь опасностью. Тем более, если печенеги рыскали где-то поблизости, то они наверняка стали свидетелями их беды. А, если так, то нападут они в любом случае, независимо от того, будут ли разожжены костры или нет.

От одежды людей, расположившихся вокруг костров, поднимался пар. Сменять ее было не на что – все имущество было промочено. Нетронутыми оказались только вещи Лауры, те, которые она с особенной тщательностью упаковала перед отплытием, завернув в холстину. Купцы были нисколько не глупее девушки, но они прежде всего спасали свой товар, а на холстину для своих вещичек поскупились. Поэтому оказалось, что все личные вещи можно выжимать, зато товар остался в целости и сохранности.

Вопреки опасениям Эрика, печенеги не напали. Неизвестно, по какой причине они упустили столь лакомый кусочек. Вполне возможно, что их тоже напугала буря, и они, решив, что вряд ли кто осмелится выходить в море в такую погоду, поспешили укрыться где-нибудь от проливного ливня.

Ворот настаивал на том, чтобы отправится дальше этим же вечером, но слушали его неохотно, роптали. Наконец всем миром порешили переночевать на суше. Пережитая опасность сделала людей бесстрашными, и они слушать ничего не хотели о печенегах. Страх и осторожность придут потом, а теперь нужно просушить одежду, прогреться до мозга костей, плотно поужинать и выспаться.

Лаура не только сама переоделась в сухое, но и для Эрика вынула припрятанную смену платна – видно, сложила вместе со своим добром. Успокоившись – хозяин не занемогнет! – калачиком свернулась на волчьей шкуре у костра и заснула. Даже когда похлебка забулькала на костре, испуская аппетитный запах, девушка не проснулась, а Эрик пожалел, не стал будить. Дышала она чуть слышно, глаза ввалились, лицо все еще хранило отпечаток пережитого страха. Пусть поспит.

Вскоре, поев похлебки, заснули и все остальные. Если бы не старик Ворот, никто бы даже не побеспокоился выставить охрану, настолько люди были измотаны. Но Ворот напомнил товарищам об опасности, и всю ночь, сменяясь, несколько человек сторожили спящую стоянку.

Утром солнце высушило траву, море совсем успокоилось, поуспокоились и путники. Беда, постигшая их, не такой уж великой показалась. Была буря, лютая буря, ну да в Русском море такие не в диковинку. И одна лодья из двадцати – потеря невеликая. Жаль, конечно, погибших товарищей, но Русское море нередко брало с проплывающих более страшную дань. Одно странно – не ко времени прилучилась непогода, обычно пошаливало море в конце октября. Вот по той поре море становилось как огромный кипящий котел и горе тому, кто по недоумию решался пуститься в плавание!

Взять хотя бы бабку нынешнего Князя Владимира, княгиню Ольгу. Ее хитрый константинопольский император продержал до самого сентября у себя «в гостях». Надеялся, что, пустившись в обратный путь, сгинет своенравная русская княгиня в пучине морской. Но хитрее оказалась властительница русов – знала, что на морском пути грозит ей гибель неминучая, потому продала лодьи (и с большим барышом, стоит заметить!), да и вернулась домой на колесницах, через Болгарию.

ГЛАВА 12

Караван приближался к устью Днепра. По этому поводу на лодьях началось ликование. Люди радовались тому, что добрались почти до родной реки, что одна из самых трудных частей пути была пройдена. Конечно, еще предстояло долгое и тяжкое плавание по Днепру. Но вокруг уже простиралась родная земля, а это совсем не то, что плыть вдоль чужого берега.

Лаура, впервые оказавшаяся так далеко от привычных ей с детства мест, вглядывалась во все с неподдельным интересом. Здесь все было другое, непривычное. В душе девушка, конечно, была испугана, но показывать это окружающим, и в первую очередь своему господину, она не собиралась.

Эрик взялся выучить Лауру языку, а потому почти целый день девушка повторяла непослушными губами странные, незнакомые слова, удивляясь тому, насколько непохож родной язык ее хозяина ни на ее родной итальянский, ни на знакомый с детства греческий.

На горизонте показался остров Эферия. Эрик с нетерпением дожидался момента, когда лодьи причалят к берегу. Уж больно беспокоила его судьба оставленного на острове Плишки.

Подплыли они к Эферии уже ближе к вечеру. Пока люди разводили костры и располагались на ночлег, Эрик отправился на поиски Плишки. Лаура увязалась за ним. Знакомая тропинка вывела их к маленькому домику у самой кромки леса. Подойдя поближе, Эрик с облегчением заметил, что дом подправлен, хлев заново покрыт, а огород, прежде занимавший незначительный клочок земли, существенно расширил свои границы.

На грядках копошилась старуха. Впечатление было такое, что она торчит там с тех пор, как Эрик видел ее в последний раз.

– Здравствуй, старая, – громко сказал Эрик, обращаясь к бабке.