Варвары из Европы - [8]

Надо было решить, какое избрать наказание. Вышвырнуть за порог без денег и объяснений?

Возможна нежелательная огласка. Скорее всего, её не будет, однако он привык исходить в жизни из самых худших предположений и допущений; отсюда две прямые выгоды: во–первых, ты, как правило, получаешь больше того, на что рассчитывал, а во–вторых, ты всегда готов к худшему. Вот почему ты всегда в выигрыше.

Итак, теоретически возможна нежелательная огласка; следовательно, от этого и будем плясать.

Запугать?

Может — сработает; а может — нет. Если нет, то появятся осложнения с Натали, с которой и так проблем хватает.

Сунуть денег, купить квартиру — и до свидания?

Письмо не отпускало, и он перечитывал его снова и снова: «Можете мне верить или не верить, но я полюбила вас с первого взгляда». Ну, это ладно — хотя, если разобраться, говорит лестные вещи. «Ребёнок Ваш, можете не сомневаться в этом, если не хотите оскорбить меня. Клянусь всем святым: мамой, Богом. Чего Вам ещё? Можете оказаться от него и от меня — это Ваше право, хотя я не верю, что такой человек как Вы способен на это. Подумайте: я рожу Вам дочь, и мы можем быть счастливы».

Вот это «мы можем быть счастливы» — дерзко, конечно, но подкупает силой и простотой. Молодец баба. Не то что Наташка: требует каких–то чувств неземных. Ты сама сначала любить научись беззаветно, а потом требуй взамен.

А дальше — просто голова кругом: «я буду любить Вас всегда», «вечное блаженство быть с Вами как с мужчиной», «вырастет, и вы ещё поблагодарите судьбу», «у Вас может уже и не быть такого шанса, кто знает»… Да, девица использовала свой шанс до упора.

Сунуть денег — и до свидания?

Это самый распространённый, компромиссный и, чего греха таить, разумный вариант.

Но ведь ребёнок — это от Бога. Как быть? Кроме того, после такого письма наклёвываются и иные варианты…

У *** была любовница Лялька (кажется, это ненастоящее её имя) для имиджа — ноги от ушей, сиськи с силиконом. Та вымогала нагло и постоянно. Кажется, настало время закрыть эту лавочку.

Вообще, пора разобраться с бабами. Наглую содержанку — прочь; Наташке поставить ультиматум: или ты покладисто рожаешь — или получаешь выходное пособие; а этой Элине…

По самой простой ситуации никак не принималось решения. Может, пусть рожает? От такой шустрой и потомство может быть смышлёным, пронырливым, что в жизни далеко не последнее дело. Кто знает, где найдёшь, а где потеряешь…

Так что же, всё–таки переиграли? К тем, кого стоит уважать, одновременно просыпается и ненависть. Не зря столько лет твердил любимую поговорку: боятся — значит, уважают. Как странно устроен мир. Попадаешься именно в ту ловушку, о которой знаешь всё до последнего винтика. Вот и скажи после этого, что нет судьбы.

Г. ^*** решил в ближайший уик–энд слетать с Лялькой на юг и по возвращении объявить ей отставку. Сначала как следует потешиться, само собой, накувыркаться (чтобы силикон рябил в глазах: пусть отрабатывает, не в сказку попала), а потом принять кадровое решение. Как положено мужчине.

Но Лялька вдруг заупрямилась, отказалась лететь, и вскоре выяснилось почему: она решила опередить ^***, уйти от него к другому, менее разборчивому миллионеру. Стала что–то ныть про квартиру, шубку с коротким ворсом, про «лучших друзей девушек» — бриллианты, надо полагать, но *** сразу её раскусил: девушка или набивает себе цену, вконец оборзев, или провоцирует скандал. В принципе, разрыв был в его интересах; но только он должен её бросить, а не она его. Дорогая шлюха нарушала правила игры.

Он грубо сорвался на ней и выставил её на улицу. Настроения это не добавило, и он во гневе решил уладить свои отношения с женой, а возможно, и с Элиной именно сегодня. Жена не ждёт, он предупредил её, что по делам улетает в Москву. Тем лучше. На его стороне ещё и фактор внезапности. В эстремальных обстоятельствах, когда на него давил форс–мажор, он хладнокровно принимал самые точные и взвешенные решения. Потом сам удивлялся. Водилось за ним такое. За это и уважали.

Машина подвезла его к воротам дома, и он отпустил шофёра.

Кто–то с пульта охраны впустил, не задавая лишних вопросов. Ещё со двора заметил приоткрытую дверь в бассейн — значит, там кто–то развлекался. Натали, кто же ещё. Поджимает губы, отказывается с ним спать. А после того как он избил её (кстати, именно после этого впервые грубо завалил Элину у себя в кабинете; и было приятно спариваться с этой смуглой тёлкой, которая в порыве страсти кричала: «Ты миллионер! Ты миллионер!»), вообще замкнулась и не желает с ним поговорить по душам.

Но сегодня, сейчас этот разговор состоится. Посторонних в доме быть не должно. Сын гостит у бабушки Дарьи Петровны, железной леди, которая выковала его, своего сына, из булата.

Мокрые следы вели в спальню жены. *** не раздеваясь поднялся — и услышал голоса. В спальне у Натали, его жены?

Причём один голос был мужским, а второй, смутно знакомый, принадлежал женщине. Эти двое и разговаривали в своё удовольствие. Он быстро определил, что обладательница женского голоса — Элина; что она здесь делает? В спальне у его жены?

А вот и Натали вступила в разговор, говорит спокойно, без крика. Что за чертовщина?