Варвар в саду - [67]

Приказ о проведении арестов, направленный баронам, прелатам и представителям королевской власти в провинциях, являл собой шедевр риторики:

«Весть о горестном деле, деле, достойном всяческого сожаления, деле поистине чудовищном, когда думаешь о нем, — страшном, когда о нем слышишь, — гнусном преступлении, отвратительном злодействе, деянии постыдном, позоре ужасающем, дошла до наших ушей, погрузив нас в величайшее ошеломление и тотчас же наполнив безмерным омерзением…»

Высокий суд, прошу подсчитать количество эпитетов в этой первой фразе. Эпитеты сопутствуют не только скверной поэзии, они неизменно составляют существенный элемент обвинений, в которых слаба доказательная база. Ибо в этом тексте и далее нет ничего, кроме клокотания ярости.

Следствие было начато немедленно после ареста, и вели его светские власти. Инструкция, разосланная комиссарам, рекомендовала «старательно исследовать истину с применением, ежели это окажется необходимым, пыток». Обвиняемым предлагался выбор: либо они признаются в приписываемых им преступлениях и получают помилование, либо умрут на костре.

Высокий суд, цивилизационный прогресс выражается среди прочего и в том, что примитивные орудия для разбивания черепов заменяются словами-дубинами, имеющими еще и то преимущество, что они поражают противника психологически. Такими словами являются «растлитель умов», «ведьма», «еретик». Разумеется, тамплиеров обвинили в ереси, главным образом для того, чтобы заранее лишить папу возможности выступить в их защиту. Впрочем, с самого начала борьба была исключительно трудной. У Филиппа Красивого была сила, у апостольской столицы — только дипломатия.

Сейчас наступает самый тяжелый момент для защиты, и ничуть не удивительно, что обвинитель сделал на этом главный акцент. Да, действительно, факт, что Жак де Моле публично признался перед представителями Церкви, Парижского университета и богословами, что в ордене уже давно существовал следующий обычай: при приеме в орден новые рыцари-монахи отрекались от Христа и плевали на крест. Другой высокопоставленный человек в ордене, Жоффруа де Шарне, сделал подобное же признание, но оговорился, что сам он никогда не делал этого при приеме в орден новых братьев, поскольку это противно принципам христианской веры. Необходимо добавить, что оба признания были сделаны только спустя двенадцать дней после ареста, что наводит на мысль, будто сделаны они были спонтанно. Но мы же, Высокий суд, помним, что время обвиняемых в процессе следствия считается на часы, а следственный аппарат в соответствии с королевской инструкцией работал «старательно».

Более чем правдоподобно, что Великому магистру, который, как показал весь процесс следствия, был исключительно наивным политиком, пообещали, что публичное признание вины сохранит орден. Кстати, само оплевывание креста вовсе не свидетельствует об отступничестве, а, вполне возможно — и это подтверждается мнением экспертов, — составляет элемент инициации, элемент, если можно так выразиться, диалектический. Достаточно вспомнить всем известный ритуал посвящения в рыцари, когда данная в процессе его пощечина является единственной, какую может стерпеть рыцарь, не ответив на нее. Что же касается признаний тамплиеров, то они противоречат друг другу. Одни утверждают, будто плевали в сторону, а вовсе не на изображение Христа, другие же категорически отрицают существование подобного ритуала. Жоффруа из Гонвиля объясняет, что обычай этот был введен дурным магистром, который, попав в плен к сарацинам, получил свободу, после того как отрекся от Христа. Но этот же обвиняемый не смог сказать, кто был этот дурной магистр. Брат Жерар из Пасаджо свидетельствует: «Вступающему в орден показывали деревянный крест и спрашивали, Бог ли это. Спрошенный отвечал, что это образ Распятого. На что принимающий брат говорил: „Не верь этому. Перед тобой всего лишь кусок дерева. Наш Бог на небесах“». Так что его показания опровергают обвинение тамплиеров в идолопоклонстве и доказывают высокую степень спиритуализации их веры. Короче говоря, Высокий суд, показания противоречивы во всем, что касается и самого обычая, и его происхождения. А главное, ни в одном письменном источнике, и прежде всего в сохранившемся уставе, ни слова не говорится о подобном испытании.

То же самое можно сказать и об идоле, которого якобы почитали тамплиеры и в дискуссиях о котором пролито столько чернил, что даже если бы он был ангелом, то превратился бы в черного беса. Инквизитор Гийом из Парижа в инструкции следственным органам предписывает спрашивать у обвиняемых про изваяние, имеющее человеческую голову и большую бороду. Но и тут тоже ответы обвиняемых противоречивы и неясны. По словам одних, это была фигура из дерева, по словам других, из кожи и серебра; женская или мужская; с бородой или без бороды; похожая на кота или на свинью; с одной, двумя или тремя головами. Несмотря на изъятие всех предметов культа ничего схожего с этими описаниями обнаружить не удалось.

Совершенно очевидно, Высокий суд, что здесь мы имеем дело с классическим примером коллективного внушения. И мы, которые знаем логику страха, психопатологию затравленного, теорию поведения групп под угрозой массового уничтожения, не можем принять на веру эти показания. К тому же мы помним, что средневековое воображение преследовал и терзал дьявол. Кто же лучше его мог растолковать запытанным, брошенным в темные казематы, какая судьба их ждет?