Вариант - [9]
Андрей успокоился, снова стал самим собой, в глазах погасла лихорадочность, движения стали сдержанными, лицо застыло в привычной маске твердости и уверенности. Таким знал его Вадим. Почти таким. Что-то новое появилось в глазах «командора». Новое было тревожным. Не добрым. Иначе не приковывало бы взгляда…
— Понимаешь, Вадик, — уже спокойно сказал Андрей, — я не вижу аргументов против того, что наговорил тебе. Хотел послушать тебя, а разболтался сам… Этот разговор был не нужен вовсе.
Вадим ответил ему с грустной уверенностью:
— У тебя что-то случилось. Серьезное? Не хочешь говорить, не нужно. Только… если это то, что я думаю…
— Ну, — разрешил Андрей.
— Ты остался один…? Я имею в виду твой вариант…
— Нет, я не один, — сказал Андрей, и тон означал, что тема исчерпана. — Я уезжаю. Надолго. Кое-кто из наших, возможно, тоже уедет. Постарайся с ними не встречаться. Так надо.
Вадим робко спросил:
— Чем-нибудь я могу… помочь тебе?
Андрей помолчал.
— Можешь. Новый телефон Ольги у тебя есть?
Вадим торопливо рылся в записной книжке.
— Есть. Записывай.
— Говори.
Вадим вспомнил, что Андрей никогда не записывал телефоны. Это была часть его системы.
Оба они расстались с предчувствием, что виделись последний раз.
Минут пятнадцать стоял Андрей у телефонной будки, пропустил очередь раз пять. Затем вошел. Набрал номер. Телефон Ольги был занят. Он повесил трубку и пошел прочь.
3. Телефоны
Прошло пять дней. На шестой вечером в квартире Константина зазвонил телефон. Сначала его никто не услышал, так было шумно. Потом девица в голубом платье пропищала:
— Костик, да телефон же!
Константин вышел в коридор. Снял трубку. Вяло ответил.
— Костя, это я, привет!
— Коля?
Обрадованный, что узнан, Коля захихикал.
— У тебя ничего?
— Ничего, — ответил Константин.
— У меня тоже… всё тихо.
Коля покашлял в трубку. Разговор не клеился.
— Знаешь, я сидел, сидел в своей комнате, что-то тошно стало.
— Откуда звонишь?
— Из будки. На углу которая. Я тебе помешал?
— Да нет…
Коля усиленно сопел в трубку.
— Слушай, Кость, если я спрошу, ответишь честно?
— Спрашивай, — сказал Константин, вздохнув.
— Ты… это… ну… ведь презираешь меня? Да?
— Чего? — изумился Константин.
— Ты не отпирайся, Костя! Я знаю! И вообще, это правильно…
Константин закричал в трубку:
— Ты чего там мелешь! Выпил?
— Нет! Честное слово, нет! — заоправдывался Коля. — Ты только подожди, не бросай трубку, я хочу сказать, поговорить… по-другому-то ведь не получится, по телефону только… А я не выпивал, честное слово! Мне нельзя выпивать, у меня язва двенадцатиперстной кишки… Спирт только можно немного. А где его возьмешь… Дорогой… А вина нельзя, сразу кишки резать начинает… и острого ничего нельзя… огуречный рассол, например, вкуснятина, а нельзя.
Коля тараторил.
— У тебя язва? — рассеянно спросил Константин. — Я не знал…
Наверное, никто не знал.
— Слушай, Костя, — продолжал Коля торопливо, словно боялся, что не успеет сказать, что его не дослушают… — Знаешь, я думал, что не люблю тебя! Правда! Я так думал! А вот сегодня сидел и понял, что я просто завидовал, как самый последний подонок завидовал… Я тебе всё скажу, понимаешь, мне надо сказать… Помнишь, юбилей наш отмечали, ты колбасы принес, я такой в жись не видел… сервилат называется. У меня потом всю ночь кишка болела, я еще выпил тогда… за юбилей… И я тебе завидовал… У тебя костюмы всякие… и я тоже завидовал. Я когда один, учился говорить, как ты, ну так, с юмором, у меня ничего не получалось, и я тоже завидовал… Ты этого не знал, но ты презирал меня… и правильно! Я подонок… был…
— Подожди, Коля, подожди! — пытался остановить его Константин, стараясь справиться с чем-то досадным в себе, что появилось захватило, жгло…
— Нет, нет, я еще не всё… Когда Андрей вариант свой сказал, я испугался, но я назло тебе согласился… Нет, не так… Я думал, ты не пойдешь. Я себе сказал: «Он не пойдет, а я пойду!» А ты тоже… Мне, честное слово, стыдно! Потом ты говорил, что в комнате свинство… Это ты правильно. Человек всегда должен быть аккуратным, но ведь, понимаешь, я еще в кочегарке работаю, сорок восемь часов в неделю. Накидаешься лопатой, придешь, руки не поднимаются, и зубрить надо… Не, я не оправдываюсь… то есть я пытаюсь оправдаться, чтоб ты понял… Знаешь, я решил, если всё… ну… пройдет хорошо, я по-новому жить буду! У нас теперь неизвестно как будет, так я решил… чтобы на душе чисто было, вот… Он снова засопел в трубку.
— Ты всё сказал? — голос у Константина дрожал. — Теперь я скажу. Слушай! Ты отличный парень, понял! А я всего-навсего пижон! Сытый пижон! Я не презирал тебя, но я был хамом! Если всё пройдет, мы будем друзьями! Ты веришь мне? Алло!
— Кость! Что мы натворили! А!
Эта фраза прозвучала так, что у Константина мурашки по спине пробежали.
— Да, — глухо ответил он. И вдруг впервые отчетливо понял весь смысл случившегося, и еще — что не обойдется! Что с того вечера жизнь его поделена надвое, и в середине — пропасть. И возврата нет! Еще ему показалось, что на том конце провода очень близкий ему человек, очень нужный ему человек…
— Слушай, Коля, — сказал он торопливо и взволнованно, — давай приезжай ко мне! Хватай такси и езжай! Есть у тебя на такси?
Повесть «Третья правда» (1979), опубликованная впервые на родине в журнале «Наш современник» в 1990 году, послужила причиной для большой дискуссии, развернувшейся в печати. Уже само название повести заставляет обратиться к понятию «правда». В «Толковом словаре» дается следующая трактовка этого понятия: «Правда — 1. То, что существует в действительности, соответствует реальному положению вещей. 2. Справедливость, честность, правое дело» (Ожегов 1999: 576). В «Новейшем философском словаре» это же понятие имеет такое толкование: «Правда — в русской народной и философской культуре — узловое синтетическое понятие, обозначающее абсолютную истину, дополнительно фундируемую предельной персональной убежденностью его автора.
Все складывалось удачно в этот день у Дмитрия Петровича Сницаренко: и дефицит удалось добыть для хозяйства, и совещание не утомило, и даже осталось время сходить в кино.Случайная встреча в троллейбусе возвращает его к событиям восемнадцатилетней давности, когда он, молодой чекист, участвовал в операции по ликвидации крупной бандеровской группы. Тогда он знал себя чистым, верил, что в жизни достаточно быть добросовестным и достаточно верить в идею. Он и сейчас был уверен, что вера его была истинна. И вот так, «постаревшим куском прошлого», пришло его время ответа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман «Расставание» Л. Бородина построен вокруг идеи Бога. Его герой — московский интеллигент — решает начать новую жизнь. Где-то в Сибири он отыскивает попа Василия и его дочь Тосю, которые живут с Богом в душе, вокруг них особая атмосфера чистоты и любви, притягивающая героя. Но он не чувствует себя достаточно чистым, чтобы принять от судьбы такой подарок, и уезжает в Москву, чтобы привести свои дела — прежде всего душевные — в порядок.Из Сибири вся его московская жизнь казалась ему ясной, понятной и легко преобразуемой в нужном для очищения направлении.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Михаил Михайлович Пришвин (1873-1954) - русский писатель и публицист, по словам современников, соединивший человека и природу простой сердечной мыслью. В своих путешествиях по Русскому Северу Пришвин знакомился с бытом и речью северян, записывал сказы, передавая их в своеобразной форме путевых очерков. О начале своего писательства Пришвин вспоминает так: "Поездка всего на один месяц в Олонецкую губернию, я написал просто виденное - и вышла книга "В краю непуганых птиц", за которую меня настоящие ученые произвели в этнографы, не представляя даже себе всю глубину моего невежества в этой науке".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Короткий рассказ от автора «Зеркала для героя». Рассказ из жизни заводской спортивной команды велосипедных гонщиков. Важный разговор накануне городской командной гонки, семейная жизнь, мешающая спорту. Самый молодой член команды, но в то же время капитан маленького и дружного коллектива решает выиграть, несмотря на то, что дома у них бранятся жены, не пускают после сегодняшнего поражения тренироваться, а соседи подзуживают и что надо огород копать, и дочку в пионерский лагерь везти, и надо у домны стоять.
Эмоциональный настрой лирики Мандельштама преисполнен тем, что критики называли «душевной неуютностью». И акцентированная простота повседневных мелочей, из которых он выстраивал свою поэтическую реальность, лишь подчеркивает тоску и беспокойство незаурядного человека, которому выпало на долю жить в «перевернутом мире». В это издание вошли как хорошо знакомые, так и менее известные широкому кругу читателей стихи русского поэта. Оно включает прижизненные поэтические сборники автора («Камень», «Tristia», «Стихи 1921–1925»), стихи 1930–1937 годов, объединенные хронологически, а также стихотворения, не вошедшие в собрания. Помимо стихотворений, в книгу вошли автобиографическая проза и статьи: «Шум времени», «Путешествие в Армению», «Письмо о русской поэзии», «Литературная Москва» и др.
«Это старая история, которая вечно… Впрочем, я должен оговориться: она не только может быть „вечно… новою“, но и не может – я глубоко убежден в этом – даже повториться в наше время…».